Джекоб Эббот - Ксеркс. Покоритель Вавилона

Когда подошло время начала дискуссии, царь приказал Мардонию опросить всех командующих: стоит ли атаковать греческий флот у Саламина. Мардоний выполнил приказ. Выступавшие с жаром высказались за нападение, приводя различные доводы для подтверждения своего мнения; они выразили желание немедленно нанести последний удар.

Наступила очередь Артемисии, и оказалось, что ее мнение сильно отличается от мнения остальных. В начале своей речи Артемисия извинилась перед царем за то, что осмеливается давать ему совет. Она сказала, что, будучи женщиной, не струсила, совершила не самые ничтожные деяния в прежних битвах, а потому надеется, что имеет право высказать свою точку зрения.

– Мардоний! Передай царю, – продолжала Артемисия, как и другие, обращаясь к Мардонию, – что, по моему мнению, не следует атаковать греческий флот у Саламина, а нужно уклониться от боя. Мне кажется, что сейчас морская битва не принесет никаких выгод, но подвергнет наш флот большой опасности. Правда в том, что греки, всегда свирепые воины, доведены до отчаяния своими потерями. Здесь эти люди так же превосходят на море твоих людей, как мужчина – женщину. Я уверена в том, что очень опасно сражаться с ними, когда они так разъярены и оскорблены. Что бы ни советовали другие, я не ручаюсь за то, что твои замыслы увенчаются успехом.

Кроме того, греки больше всего жаждут вступить в бой здесь, и не в наших интересах потакать им. Я знаю, что у них мало продовольствия на флоте и острове Саламин, а кормить им надо не только войска, но и множество обездоленных и беспомощных беженцев. Если мы предоставим их самим себе, отрезав пути к отступлению, то вскоре они окажутся в еще более бедственном положении. Или мы можем оставить их в покое и немедленно уйти к Пелопоннесу для взаимодействия с армией. Тогда мы избежим опасности сражения, и я уверена, что греческий флот никогда не посмеет последовать за нами и атаковать нас.

Члены совета прислушивались к неожиданной речи Артемисии с величайшим вниманием и интересом, но с очень разными чувствами. Среди собравшихся у Артемисии было много друзей. Они с тревогой и неловкостью слушали ее, так как прекрасно знали, что царь желает принять бой; боялись, что дерзкое и энергичное сопротивление царскому желанию навлечет на Артемисию царскую немилость. Были и другие, кто завидовал влиянию Артемисии, завидовал благосклонности к ней царя. Эти люди слушали ее с тайным наслаждением, ибо свято верили, что она навлечет на себя царский гнев, и ее постигнет опала. Но надежды и страхи врагов и друзей Артемисии оказались беспочвенными. Ксеркс не высказал недовольства. Наоборот, он восхитился искренностью и красноречием Артемисии, хотя заявил, что последует совету остальных командующих. Затем он распустил совет и отдал приказ готовиться к битве.

Прошло дня два. Греки, с самого начала очень неохотно подчинившиеся решению Эврибиада остаться у Саламина и дать персам бой, принятому под влиянием Фемистокла, с приближением решающего момента чувствовали все большее неудовольствие и тревогу. Недовольные стали выступать решительно и открыто; Фемистокл испугался, как бы некоторые из командиров не подняли мятеж и не покинули бы позицию у Саламина. Чтобы предотвратить дезертирство, Фемистокл решился на отчаянную уловку.

У Фемистокла был раб по имени Сикинн, умный и образованный человек, учитель его детей. В древности часто случалось так, что образованные люди из-за военных конфликтов попадали в рабство, а на своей родине до пленения они занимали такое же высокое общественное положение, как их хозяева. Фемистокл решил послать Сикинна в персидский флот с вестью, которая заставила бы персов принять меры к тому, чтобы греческий флот не рассеялся.

Снабдив раба секретными инструкциями, с наступлением ночи Фемистокл посадил его в лодку и приказал гребцам плыть туда, куда им укажут. Лодка тихо отошла от галеры Фемистокла и, стараясь держаться подальше от стоявших на якорях греческих кораблей, поплыла на юг по направлению к персидскому флоту. Когда лодка приблизилась к персидским кораблям, Сикинн попросил, чтобы его провели к командующему. Во время беседы он сообщил, что прислан Фемистоклом, адмиралом афинской части греческого флота.

– Мне поручено передать тебе, – добавил Сикинн, – что Фемистокл считает дело греков проигранным и готов перейти на сторону персов. Но, учитывая его положение на флоте, он не может сделать это открыто. Поэтому он послал меня сообщить тебе, что греческий флот разобщен и беспомощен из-за разногласий между командирами, всеобщего уныния и отчаяния. Некоторые эскадры намереваются тайно бежать; но если ты предотвратишь дезертирство, заперев пролив, то отрежешь им путь к отступлению, и весь флот неизбежно попадет в твои руки.

Выполнив поручение, Сикинн спустился в свою лодку и вернулся к греческому флоту так же тайно, как его покидал.

Персы решили немедленно принять меры, предложенные Фемистоклом, чтобы предотвратить побег части греческого флота. Между Саламином и побережьем Аттики (к востоку от Саламина) лежал островок Пситталия, контролировавший пролив между Саламином и материком. Ночью персы послали корабли на захват Пситталии. Так они надеялись предотвратить отход греческих кораблей в этом направлении. Персы предполагали, что главным театром военных действий станут именно окрестности Пситталии, а потому островку предстояло стать убежищем для поврежденных кораблей и раненых воинов, которые устремятся к ближайшей суше. Захват Пситталии казался очень важным шагом. Одновременно персы послали еще один большой отряд кораблей к перешейку с приказом расположиться так, чтобы не пропустить ни один греческий корабль, попытавшийся обойти Саламин и уйти через северо-западный пролив. Эти меры обеспечили полное окружение греческого флота, хотя у персов не было полной уверенности в том, что ни одному греческому кораблю не удастся сбежать со сцены.

Первое известие об окружении принес грекам военачальник Аристид, которому ночью с большим трудом удалось пробиться к греческому флоту с острова Эгина через ряды персидских галер. В прежних политических распрях, бушевавших в Афинах, Аристид был главным соперником Фемистокла. В тех конфликтах он потерпел поражение и был изгнан из Афин. Сейчас ему удалось с огромным риском пробиться сквозь вражеские ряды, чтобы сообщить соотечественникам о нависшей над ними опасности и попытаться спасти их.

Когда Аристид прибыл на греческий флот, командующие совещались, в гневе осыпая друг друга упреками. Причина жарких споров была все та же: отходить к перешейку или остаться на месте. Аристид вызвал с совета Фемистокла, крайне удивленного неожиданным появлением давнего врага. Аристид начал разговор с того, что в такой опасной ситуации им следует забыть о личной вражде и соперничать лишь в том, как лучше защитить свою родину. Он сказал, что приплыл с Эгины с целью присоединиться к флоту и оказать любую помощь, какую способен, и что бесполезно теперь спорить о том, следует ли отходить к перешейку, поскольку это уже невозможно.