Геннадий Козлов - Грустный оптимизм счастливого поколения

К слабым сторонам Прохорова я бы отнес то, что он достаточно легко допускал к себе сомнительных ученых. Некоторые из них иной раз даже пробивались к нему в фавориты и беззастенчиво пользовались его авторитетом и влиянием.

В своем кабинете Прохоров был смел и искренен в суждениях, но всегда принимал правила игры с начальством, будь то президент академии или секретарь райкома. Он всячески избегал участия в политических затеях. Подписать даже самую малозначимую бумажку с политическим подтекстом у него было невозможно.

Любимым и самым способным учеником Прохорова был Николай Геннадьевич Басов. По рассказам Н. Ирисовой, работавшей с ним в одной комнате, Басов каждый день, приходя на работу, обрушивал на нее целый поток новых идей. По-настоящему стоящими были лишь немногие среди них, но этого было более чем достаточно для многих плодотворных исследований и оригинальных изобретений. Прохоров всячески поощрял и поддерживал своего аспиранта, быстро защитившего кандидатскую, а уже через три года и докторскую диссертацию. Ученик и учитель прекрасно дополняли друг друга: Прохоров – горячий, с широким кругозором, Басов – более степенный и творческий. Их совместные усилия привели к выдающимся научным достижениям, положившим начало лазерной физике и отмеченным Ленинской и Нобелевской премиями.

Однако, как это часто бывает в науке, двум выдающимся личностям со временем становится тесно в одном деле. Годы плодотворной работы сменяются годами отчуждения и даже противостояния. Басов для самоутверждения выдвинулся на административную работу, стал заместителем директора института, выделился в отдельную лабораторию и увел с собой многих сослуживцев.

Директором в то время был академик Дмитрий Владимирович Скобельцин – личность совершенно легендарная, можно сказать, историческая. Выходец из старинного дворянского рода, он удивительным образом сочетал в себе величественную стать с искренней преданностью науке и порученному делу. Его личный вклад в физику элементарных частиц трудно переоценить. В отличие от большинства дворян, Скобельцин не покинул Родину в годину революционных испытаний и никогда не кривил душой. На работу даже в возрасте восьмидесяти лет он приезжал за рулем шикарного (по тем временам) черного «доджа», всегда был изысканно одет, в неизменной шляпе и галошах. Когда директор поднимался по лестнице в свой кабинет, все встречные замирали в искреннем почтении. Его манеры характеризует такой случай. Один из известных академиков, о котором речь пойдет ниже, в разговоре с ним употребил нецензурное выражение и услышал в ответ:

– Мне этот термин незнаком.

После ухода Скобельцина Басов занял его пост и проработал директором 15 лет.

Для Прохорова это было не самое лучшее время. Он вообще не любил, когда его ученики возвышаются до такого уровня, что от них появляется зависимость (это я ощутил на себе, работая в министерстве). Его руководящей идеей стало создание своего института – дела исключительной сложности, упиравшегося в строительство нового здания. Только в 1973 году удалось возвести корпус и через восемь лет выделиться в новый институт.

Широта научных интересов Прохорова проявилась в тематике института и его названии – Институт общей физики. Здесь ужились исследования по лазерам, нелинейной оптике, гидроакустике, физике твердого тела, световодам, микроэлектронике, магнитным полям, физике плазмы, субмиллиметровой спектроскопии, фемтосекундной технике, экологии.

Басов же был сосредоточен прежде всего на квантовой электронике и добился в этом деле больших успехов. Так, он реализовал мощнейший лазер для поджига термоядерной реакции, на котором впервые получили выход нейтронов. Прохорову, несмотря на многолетние усилия, создать подобную установку так и не удалось, но зато было немало серьезных достижений по другим направлениям деятельности института. В результате среди его учеников академиков стало существенно больше, нежели у Басова.

Между Прохоровым и Басовым линия раздела проходила и во взаимоотношениях с властью. Прохорова в шутку называли главным физиком Минобороны, а Басова – главным физиком ЦК КПСС. Оба внесли большой вклад в популяризацию науки. Прохоров долгие годы был главным редактором Большой советской энциклопедии, а Басов – председателем правления Всесоюзного общества «Знание».

Соревнование и конкуренция двух мощнейших научных школ дали зримые плоды, получившие мировое признание.

Существенно и то, что никакой открытой вражды и скандалов, подчас возникающих в подобных ситуациях, ни разу не случилось. Оба лидера были людьми интеллигентными и дальновидными. Оба прошли войну, Прохоров – разведчиком, а Басов – фельдшером. Их стремление к первенству сводилось исключительно к активизации своих усилий и никак не к подрыву конкурента.

Яркой личностью в ФИАНе был академик Виталий Лазаревич Гинзбург – впоследствии тоже Нобелевский лауреат. На всю страну был известен и популярен его семинар по теоретической физике – он еженедельно собирал в огромном актовом зале института солидную аудиторию со всей научной округи. Это было место и обмена мнениями, и единоборства, и обсуждения новостей, и одновременно своего рода планеркой для сотрудников и многочисленных аспирантов теоротдела. Гинзбург был человеком быстрого ума и широкой эрудиции – качеств, исключительно важных для руководителя подобного действа.

В среде теоретиков отношения всегда были более напряженными, чем у экспериментаторов. Дело в том, что важнейшим результатом их работы являются идеи, кои очень легко позаимствовать (украсть) в отличие от экспериментальных результатов. Постоянные споры и противостояния теоретиков со временем вылились прямо-таки во вражду двух огромных школ, объединившихся преимущественно по национальным признакам. Лидером одной был академик Н. Боголюбов, а другой – академик Л. Ландау, так что на семинаре Гинзбурга никогда не было скуч-но. Особенно остро противостояние школ проявлялось на выборах членов академии, где среди физиков теоретики имели доминирующие позиции. Многоходовые выборные комбинации по своим замыслам были под стать работе над сложнейшими проблемами мироздания.

В. Гинзбург был не только талантливым физиком, но и искушенным дипломатом. В полной мере это проявилось в период травли академика Андрея Дмитриевича Сахарова, переведенного перед ссылкой в г. Горький на работу в теоротдел. Но Сахаров и здесь не прекратил свою «подрывную» деятельность. По указанию «сверху» партком приступил к сбору подписей ведущих сотрудников ФИАНа под письмом осуждения Сахарова. На Гинзбурга было серьезное давление, но он умело устоял: