Джон Эш - Византийское путешествие

Слухи об уничтожении Амориона были встречены в Константинополе с печалью, однако в целом произвели на империю не очень сильное впечатление. Можно даже сказать, что в случившемся было положительное зерно, поскольку Феофилу пришлось начать долгожданную военную реформу. Взятие Амориона не принесло особой пользы и халифату, вскоре вступившему в период необратимого упадка, и в итоге оказалось актом бессмысленного варварства. На Феофила эта трагедия подействовала разрушительно. Он слег с жестокой лихорадкой, его сердце и желудок ослабли. Феофил воспринял гибель своего родного города как личное поражение (именно этого и добивался Аль-Мутасим) и понял, что отныне не сможет, как раньше, утверждать, что иконоборчество способствует военным победам. Феофил вынужден был признать, что учение, которому он отдался столь страстно, обречено на гибель. Его жена императрица Феодора почитала иконы в тишине своих покоев, и он нимало этому не препятствовал. В конце концов император и сам смирился с неизбежным. На смертном одре в 842 году Феофил уже думал лишь о безопасности собственной семьи. 20 января 842 года император, которому не исполнилось и тридцати лет, умер от дизентерии, искренне оплакиваемый своими подданными. Несколькими неделями позже скончался Аль-Мутасим. Это был конец эпохи – вскоре Феодора восстановила иконопочитание, а армия халифата впредь никогда не представляла для империи серьезной угрозы.

Отрадно сознавать, что ныне археологи уделяют Амориону внимание, которого он вполне заслуживает, хотя место до сих пор выглядит пустынным и заброшенным. Не следует, впрочем, думать, что история города завершилась в 838 году. Аль-Мутасим не сумел полностью уничтожить огромные стены Амориона, и со временем город вновь заселили и частично отстроили. Он никогда уже не достиг своего былого величия, но все же процветал и спустя два столетия подвергся разрушению со стороны турок. Но и после этого в городе сохранилась епископская кафедра, а окончательно исчез он с исторической сцены только в начале XIV века. В наши дни одинокий путник, оказавшийся здесь среди пустынной равнины, представляет себе улицы и дома, казармы, бани и церкви, покоящиеся в земле под зарослями высокого чертополоха. А на востоке клубы пыли, поднятые словно бы приближающимися вражескими ордами, бессмысленно кружатся в воздухе…

Сады Ниса

На полпути между Афьоном и Эгирдиром маки уступают место розам, и производство опиума сменяется изготовлением мыла, духов и ароматических составов. Фригия переходит здесь в Писидию. Пейзаж предстает величественным и обширным, где-то в этих холмах на краю плоскогорья берут свое начало Меандр (ныне Большой Мендерес) и Кайстер, текущие на запад к Эгейскому морю. Богатая долина Меандра с ее многочисленными городами и монастырями была исключительно важна для византийцев на протяжении XII и XIII столетий, и Комнины, равно как и Ласкари из Никеи, предпринимали энергичные попытки защитить ее от турецких набегов. Но речные долины позволяли туркам легко уходить сквозь горы, и поэтому усилия византийцев редко бывали успешными. Крепости возводились, разрушались и строились вновь. Греческие крестьяне и горожане бежали на запад, но иногда попадали в плен и силой удерживались на турецкой территории. Когда императорская власть ослабевала, как это случилось в конце XII века, местные греческие властители бунтовали и призывали себе на помощь тюркские племена… Бедность в западной Анатолии была ужасной. Даже величайшая святыня – церковь Архангела Михаила в Хонех, находившаяся в верховьях долины Меандра, – была ограблена и лишилась своих мозаик. Теперь никто не вспоминает об этих горьких событиях, земля выглядит мирной и процветающей. И над всем витает запах роз.

Вид озера Эгирдир не вызывает и тени беспокойства: узкая долина, сплошь покрытая кустами роз, внезапно завершается на высоком уступе, под которым расстилается озеро, окрашенное изумительными оттенками бирюзового и переливчато-лазурного цветов. Привлекательное, как итальянские озера, расположенное в местности, где весной, летом и осенью климат можно считать идеальным, озеро Эгирдир протянулось на пятьдесят километров в длину. Оно находится на высоте девятьсот метров над уровнем моря и окружено горами высотой почти в три тысячи метров. Городок Эгирдир с его разрушенными крепостными башнями и красными крышами домов вольготно раскинулся вдоль длинного мыса. За мысом, связанный с ним дамбой, лежит остров со множеством старых греческих домов и не меньшим количеством ресторанчиков и семейных пансионатов. Турки называют его Ешиль Ада (Зеленый остров), но грекам он был в свое время известен под именем Нис. Здесь мы и решили остановиться в пансионате «Солнечный закат», принадлежащем симпатичному семейству по фамилии Узун. Оно состояло из Мехмета, Фатьмы, их невестки Зухры и двух ее маленьких сыновей. У совершенно одинаковых белобрысых близнецов имелась чудесная привычка встречать гостей своего дедушки цветами. Рядом с пансионатом располагалась небольшая пристань для рыбацких судов, а сразу за ней – простая, напоминающая амбар, церковь, заброшенная в начале 1920-х годов и под воздействием снега и дождя медленно превращающаяся в руины. Береговая линия была расцвечена скоплениями красных и оранжевых маков.

Пустынный остров в центре озера – идеальное место для безделья, но мне захотелось прогуляться по окрестностям. Вода по обеим сторонам обсаженной деревьями дамбы была разного цвета: к северу почти бирюзовая, к югу – бледно-голубая, в ней отражалась расположенная за городом гора.

Главная достопримечательность Эгирдира – медресе с замечательным порталом в сельджукском стиле, обрамленным резными лентами с абстрактным орнаментом, тонкими, как кружева, а сверху прикрытыми напоминающим сталактиты навесом. Капители колонн, окружающих внутренний двор, явно византийского происхождения, что подтверждает давнюю анатолийскую традицию архитектурного использования фрагментов. Они очень массивны, совершенно не пропорциональны поддерживающим их колоннам, а некоторые необычны: составлены из четырех расправивших крылья и настолько неправдоподобно толстых птиц, что совершенно невозможно представить их в полете. И медресе, и мечеть по соседству – свидетельства краткого расцвета Эгирдира в XIV веке, когда он был столицей независимого Хамидского эмирата и процветающим центром торговли, местом, где активно осуществлялся обмен плодами деятельности людей, населявших плоскогорье и прибрежные южные районы. Ибн Батута описывал его как богатый могущественный город, но, оказавшись однажды в пределах расширяющегося османского государства, Эгирдир вновь погрузился в уютную провинциальную дрему, до сих пор почти не потревоженную туристами.