Борис Духон - Братья Старостины

…Можно представить, что через много лет во время просмотра сериала «Семнадцать мгновений весны» Николай Петрович вновь и вновь примерял на себя ситуацию со Штирлицем. Только тому в одиночке было отведено куда больше времени, чтобы вспомнить, при каких обстоятельствах он мог оставить отпечатки пальцев на чемодане разведчицы-радистки. А Старостину требовалось мгновенно отыскать правильный ответ, да еще и под давлением следователя.

И он отыскал: «В бутсе сидели два ваших сотрудника. Я думаю, можно легко установить их фамилии».

После такого железного аргумента версия о терроризме быстро сошла на нет. И следователь попытался разыграть экономический козырь: хищение вагона мануфактуры, который был отправлен в начале войны из Иванова в адрес «Спартака». Однако через пару недель выяснилось, что тут нет не только состава, но и факта преступления: вагон отыскался.

В ходе расследования на Лубянке также пытались доказать, что начиная с весны 1940 года Николай Старостин брал деньги на расходы не из кассы спортивного общества, а в магазине «Спартак». В общей сложности от директора магазина Кожина он получил около 20 тысяч рублей. Излишки образовывались за счет продажи товаров низших сортов по ценам высших или с помощью другого приема, когда из материала на изготовление ста простыней реально вырабатывалось на десяток больше.

Раскручивалась тема взяток военному комиссару, в результате чего избежали отправки на фронт руководители «Мосплодоовощторга», магазинов «Молококомбината». За содействие они якобы снабжали Николая Старостина продуктами — например, от директора магазина Звездкина он получил 60 килограммов сливочного масла и 50 килограммов колбасных изделий.

Наконец, приоритетным стало третье направление: пропаганда буржуазного образа жизни и спорта в частности. Поскольку изначально следствие к нему было не слишком подготовлено, потребовалось время, чтобы собрать хоть какие-то улики — преимущественно из разговоров с сотрудниками МГС «Спартак». А потом и Ягодкин рекомендовал Николаю взять на себя вину именно за антисоветскую агитацию.

Тем не менее и здесь следствие двигалось вяло, пока вышестоящий руководитель — начальник второго управления НКГБ генерал-лейтенант Федотов — не поставил ультиматум: или полноценные признания, или репрессии в отношении семьи. Здесь выбирать уже не приходилось.

После того как старший из братьев выторговал право на свидание с женой, он письменно признался в антисоветских высказываниях, которые допускали все Старостины. На очных ставках убеждал братьев их подтвердить.

Поскольку следствие подошло к логическому концу, условия содержания несколько улучшились. Про передачи уже было сказано, а Николаю даже разрешили читать книги из тюремной библиотеки. Судя по экслибрисам, они прежде принадлежали наркому юстиции СССР Николаю Крыленко, казненному еще в 1938 году…

Где трое, там и четвертый

В одной из публикаций воспоминаний Андрея Старостина-младшего есть фраза о дяде: «Александр Петрович в это время находился на фронте, и его арестовали через несколько дней». Здесь сразу две неточности. Одна из них стилистическая — отрезок в семь с лишним месяцев не слишком уместно измерять несколькими днями. А другая заключается в том, что майор Старостин ушел в Красную армию в апреле 1942-го, то есть уже после того, как его братья оказались на Лубянке. Интервьюируемый в описываемое время был еще ребенком и спустя много лет невольно мог ошибиться. Но и интервьюер не проявил должной внимательности, расшифровывая запись беседы. А подобные нестыковки продолжают вносить вклад в создание мифов.

Более того, второй из братьев попал не на фронт, а в Горький, на высшие курсы «Выстрел» № 95. Их филиал в городе на Волге был организован по приказу наркома обороны Сталина № 0427 от 17 ноября 1941 года для подготовки командиров пехотных рот. Согласно документу, на курсы должны были «отбирать грамотных, имеющих боевой опыт, смелых, волевых, достойно показавших себя в боях и на работе командиров», а срок обучения составлял два месяца. Однако Старостин, который в отдельных документах проходил как слушатель, накануне ареста значился командиром взвода роты обеспечения. Таким образом, становится понятно, почему по истечении двухмесячного срока он не пополнил боевую часть.

В книге Николая Петровича «Футбол сквозь годы» хронология событий приближена к действительности: «Чуть позже взяли мужей наших сестер — Петра Попова и Павла Тикстона, близких друзей нашей семьи — спартаковцев Евгения Архангельского и Станислава Леуту. А вскоре один из конвоиров, нарушая все инструкции, шепнул мне: „Александра привезли“. Брат в чине майора служил в действующей армии, и, видимо, на его доставку и прочие формальности ушло какое-то время». Если учесть, что Леута был заключен под стражу 21 августа, а пытки бессонницей, применяемые к Старостиным, не позволяли ориентироваться во времени, слово «вскоре» не несет в себе никаких противоречий.

На берегах Волги Александр Старостин снова соприкоснулся с любимым футболом. Летом того года газета «Красный спорт» сообщала:

«ГОРЬКИЙ. Более 2000 зрителей смотрело на стадионе „Динамо“ финал городского Кубка. Играли „Торпедо“ и команда Н-ской воинской части, в составе которой играл засл. мастер спорта Ал. Старостин. Матч закончился со счетом 2:1 в пользу „Торпедо“».

Обстоятельства ареста Александра Петровича были описаны в исследовании Андрея Влискова на страницах газеты «Молодежь Севера», выходящей в Республике Коми. Публикация была приурочена к столетию со дня рождения Старостина-второго и называла поименно всех, кто приложил руку к его непосредственному задержанию. 28 октября старший следователь особого отдела НКВД Московского военного округа лейтенант Шиловский составил текст постановления об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей. Помощник военного прокурора округа полковник Сухарев дал санкцию, указав даже точное время — 20 часов 27 минут. Резолюцию «утверждаю» поставил заместитель начальника особого отдела, капитан госбезопасности Кузнецов, а пометку «согласен» оставил начальник следственной части отдела старший лейтенант Виноградов. По наблюдению автора, не стоило удивляться тому, что должностные лица не утруждали себя указанием имен или даже инициалов. Это было приметой времени, порой сотрудники НКВД и вовсе ограничивались неразборчивыми подписями.

Как следовало из постановления, лейтенант Шиловский, рассмотрев поступившие в особый отдел НКВД МВО материалы, пришел к выводу о том, что Старостин, находясь на свободе, может уклониться от следствия и суда. Разумеется, это не было самостоятельной инициативой данного офицера: он исполнял конкретный приказ сверху.