Две Ольги Чеховы. Две судьбы. Книга 1. Ольга Леонардовна - Татьяна Васильевна Бронзова
С переездом в Крым Евгении Яковлевны из дома исчез Мустафа, и в доме обосновался Арсений, ранее работавший в местном Ботаническом саду. Вместе с ним у Чеховых поселились два журавля, гордо вышагивающих среди деревьев по дорожкам из гравия, да еще откуда-то прибился к дому щенок, в добавление к уже имеющейся на дворе собаке неизвестной породы. Усилиями Арсения сад преобразился до неузнаваемости. Вовсю цвели олеандры, камелии, магнолии и миндаль, ввысь устремились кипарисы, зацвели лимоны, и Ольга невольно остановилась, любуясь всей этой разноцветной красотой.
– А ведь вы были правы тогда. Ничего здесь узнать уже нельзя. Так чудесно стало в вашем саду. Радостно, – сказала она. – А в Москве еще только снег сошел.
– Ну вот видите, – улыбался ей Чехов. – Я вас приглашаю и лето провести с нами. Летом тут вообще рай земной.
Дом получился большой, необычный по своей архитектуре и очень красивый. Заканчивался он башенкой, в которой была просторная и очень уютная комната для Маши.
– Я там как царевна в своем теремке, – смеялась она.
И вновь Ольга с писателем совершенно не могли ни на минуту остаться наедине. Мать была права. С утра до вечера к Чехову шли и шли люди. Сидели, разговаривали, пили чай до позднего вечера. Навестил автора и Немирович-Данченко, прибывший в Крым пораньше.
– Как дела с новой пьесой? – спросил он. – Пишешь?
– Пока всё вот тут, – показал Чехов на свой лоб.
– Понимаю, в эти дни тебе будет действительно не до того, но как только мы уедем, умоляю, садись и пиши! Нам позарез нужна от тебя пьеса в следующем сезоне!
И, покидая дом Чехова, он отвел Ольгу в сторону.
– Проси пьесу для театра! Тебе же нравится играть в его пьесах?
– Очень.
– Ну а мне нравится их ставить.
Ранним утром восьмого апреля Ольга в сопровождении писателя села на пароход до Севастополя. Ярко светило солнце, сидеть в каютах им не хотелось, и, хотя в этот час еще было прохладно, они вышли на палубу. Плотно запахнувшись в пальто и набросив на колени пледы, предоставленные пассажирам первого класса, Ольга с Чеховым удобно устроились в креслах на солнечной стороне, любуясь на воду. Море было на редкость спокойным. Тяжелые волны слегка бились о борт парохода, и их глухой монотонный плеск действовал умиротворяюще. Стюард принес горячий чай, и они пили его вприкуску с кусочками сахара, вспоминая тех персонажей, что наводняли в прошедшие дни дом Чеховых.
– Горький очень интересный человек, только уж очень шумный! – говорила Ольга.
– Скорее громкий, чем шумный, – улыбнулся Чехов. – Волжанин!
– Вот-вот. У него и говор такой обаятельный, волжский. Сказал, между прочим, что вы, Антон Павлович, требуете от него пьесу для нашей труппы.
– Специально для этого и вызвал в Ялту. Пусть знакомится с Художественным театром. Немирович просил меня помочь привлечь лучших современных литераторов для вашего репертуара, вот я и стараюсь.
– Удачно постарались. Алексей Максимович на днях уже пообещал Владимиру Ивановичу пьесу, вот только не знает пока еще, о чем. А вам нравится его «Песня о Соколе»?
– По сути, поэтично написано, но слишком уж социальный подтекст звучит. Я не сторонник революций. А рассказы у него замечательные! Да и вообще он глубокий человек. Настоящий.
– У нас в театре многие увлекаются Горьким. Сева Мейерхольд будет читать в концерте его «Песню о Соколе». У него это очень хорошо получается.
– А вы увлекаетесь Горьким?
– Мне нравится. Но мамин брат, дядя Саша, считает, что Алексей Максимович станет настоящим писателем только тогда, когда откажется от воздействия ницшеанства.
– Вы знакомы с философией Ницше? – спросил Чехов, и в его голосе прозвучало удивление.
– В общих чертах, да.
– Вы с каждым разом удивляете меня все больше и больше. Впервые вижу столь образованную актрису!
– Не издевайтесь надо мной, – рассмеялась Ольга. – У Ницше я читала только «Так говорил Заратустра» о культе сильной личности. Так вот, дядя Саша считает, что Горький выписывает своих героев именно с этой точки зрения, да еще и возвеличивает до романтики право сильного на уничтожение слабого! А правильно ли это?
– Мне жаль, что я так мало пообщался с вашим дядей Сашей. Оказывается, этот бравый военный не только хорошо поет и пьет, но и разбирается в литературе?
– Он у нас во всем разбирается, – снова рассмеялась Ольга. – Вы, Антон Павлович, опять так говорите, что я не пойму, вы серьезно или шутите! А между тем дядя Саша действительно разбирается в литературе и высоко ценит вас. И в нашем театре все очень вас ценят. Вот вы хотите, чтобы Горький написал нам пьесу, а между тем мы все очень ждем вашу. И я очень жду. Владимир Иванович сказал, что вы пишете сейчас что-то из жизни трех сестер. Так?
– Еще не пишу, но собираюсь.
– Великолепно. Только соберитесь, пожалуйста, побыстрее! Надеюсь, вы мне доверите сыграть одну из сестер? Она будет любить? Будет страдать?
– Ох уж мне эти актрисы, – рассмеялся Чехов. – Как же вы любите пострадать на сцене! А я-то всё комедии пишу!
– Хороши комедии! Хотя мне кажется, ваши пьесы вообще нельзя отнести к какому-то определенному жанру.
В это время рядом с пароходом неожиданно появилась стая чаек. Их было много, и они с криками летали над волнами, то взмывая кверху, то падая вниз прямо к воде.
– Посмотрите, как красиво чайки кружатся, – воскликнула Ольга. – Я часто думала о том, какой все-таки дивный образ вы выбрали для своей пьесы. Есть в чайке и красота, и стремление к простору… Вон как красиво она кружит над водой, а если уж садится, то только на мачту корабля… Чем не романтика?
– Над водой она кружит, потому что питается рыбой, и я думаю, с этой стороны корабля идет косяк, а на мачту корабля чайка садится только потому, что устает и ей надо отдохнуть, – просто сказал Чехов. – Все в жизни объяснимо.
– Какой вы! – засмеялась Ольга. – Только я хотела заговорить о возвышенном, как вы меня сразу опустили на землю.
Глава десятая
В Севастополе они остановились в гостинице «Витцеля», в которой уже разместились все прибывшие накануне актеры.
– Антон! Слава богу, приехал! – радостно встретил его Немирович-Данченко. – Билеты распроданы на все спектакли. Аншлаг! Оставили тебе по два лучших места на все пьесы. Ты кого-то будешь с собой брать?
– Буду. И еще у меня просили места начальник железнодорожной станции с супругой, и есть еще пара человек, которым я не хотел бы отказывать.
– Составь список, передай администратору. Мы им стулья в проходе поставим.
Только теперь Чехов впервые увидел свою
