Эйно Луукканен - Я сбил целый авиаполк. Мемуары финского аса

Когда появился аэродром возле Кондопоги, я был совершенно вымотан, однако горячий завтрак и два часа в кровати свершили чудеса. Я решил познакомиться с новой базой, а затем посетить сам городок Кондопога. Там я обнаружил, что целыми остались лишь несколько зданий, трубы сгоревших домов торчали из-под снега. Большая гидроэлектростанция была совершенно разрушена. Сквозь дыры в стенах я видел, что большинство агрегатов снято, а все оставшиеся старательно приведены в негодность. Возможно, самой примечательной вещью в Кондопоге был театр, который почему-то остался в полной сохранности. Наверное, в русских шевельнулось что-то человеческое, когда они не стали уничтожать это единственное сооружение культуры в районе. Рядом с театром стоял неповрежденный домик, в котором жили. Но его обитатели говорили только по-русски, мой ограниченный запас русских слов не позволил объясниться с ними. Я лишь кое-как понял, что вся остальная семья «где-то», а в Кондопоге свирепствует голод.

Почти сразу после моего прибытия началась ужасная снежная буря, которая закрыла аэродром на несколько дней. Светлое время длилось только с 10.00 до 15.00, и мы все страдали от хронической скуки. Так уныло закончился 1941 год и начался 1942-й. К 12 января ледяная хватка зимы немного ослабела, а метель утихла. Тяжелые катки привели летное поле в порядок, и я взял с собой еще 3 самолета, чтобы провести дальнюю разведку и получить возможность познакомиться с местностью. Мы полетели на север над городом Повенец и покатили вдоль рельсов Мурманской железной дороги. Она была построена в годы Первой мировой войны подневольными рабочими в ужасных условиях, тысячи пленных замерзли до смерти зимой, летом пропали в тундре и утонули в болотах. Местные жители не преувеличивали, когда говорили, что дорога построена на костях.

На линии был виден лишь маленький поезд, который пыхтел на север, а также плотный зенитный огонь из Сегежа и Надвоицы, которым нас встретили русские. Однако стреляли они неточно, и наши самолеты не получили ни царапины. Долетев до Соловецких островов в Белом море, мы повернули на Сороку, чтобы вернуться на базу. Когда мы пересекали линию фронта между Онежским озером и Выгозером, из-за туч выглянуло солнце. Это произошло впервые за много дней, и мы едва не ослепли, когда снежная равнина под нами засверкала в его лучах. Мы ничего не могли различить, все было укрыто ярким белым ковром, на котором выделялись только свежие воронки и черно-зеленые пятна лесов. Правда, иногда мелькали черные сгоревшие деревни. Город Медвежьегорск почти полностью скрылся под снегом, мы заметили только тени пары особенно высоких зданий. Через 10 минут мы приземлились на базу. Похоже, русские не собирались воспользоваться долгожданной летной погодой.

Хотя ночью мороз достиг 20 градусов, яркая луна выманила меня и Хассе Винда из палаток, чтобы заняться физкультурой. Под черным небом, усыпанным сверкающими звездами, мы устроили кросс в 10 километров по дорогам вокруг базы. В полной тишине раздавался лишь скрип снега под ботинками и наше тяжелое дыхание. Когда мы вернулись на базу, то были мокрыми от пота, и направились прямо в сауну. Немного позднее, хорошенько прогревшись, мы пришли к выводу, что никогда в жизни не чувствовали себя такими бодрыми.

Полковник Магнуссон прибыл из отпуска 10 января в разгар метели, и я вернулся в Нурмойла, чтобы сменить Олли Пухакка, который командовал Истребительной группой L в мое отсутствие. В тот же день из Центральной летной школы в Нурмойла прибыли два новых пилота, Микко Сирен и Пате Толонен. Им требовалось получше ознакомиться с «Брюстерами» и завершить боевую подготовку, когда позволят погода и русские. К моему огромному удивлению, заказ на лыжи для «Брюстеров» был отвергнут. Наши испытания лыж были настолько успешными, что я был просто шокирован и никак не мог понять, почему нам запретили их использовать. К счастью, у нас сохранились две пары лыж, и мы установили их на истребители, чтобы наши новички могли освоиться с полетами с аэродрома, покрытого снегом. Теоретический курс боевой подготовки казался ненужной тратой времени в таких условиях, новички повышали свою квалификацию над линией фронта, летая вместе с ветеранами.

Сохранение летной полосы в работоспособном состоянии становилось сложной проблемой и требовало изобретательности и больших усилий. Наши тяжелые катки утрамбовывали снег, но когда температура повышалась до нуля, полоса тут же раскисала и становилась очень опасной. Отсутствие лыж приводило к тому, что узкие шины «Брюстера» на взлете или посадке могли проломить утрамбованный снег, и тогда истребитель перевернулся бы.

Канадский роторный плуг и самые большие плуги нашего строительного батальона также не могли решить проблему, поэтому я в полном отчаянии связался со штабом 6-й армии, чтобы узнать, не смогут ли они хоть как-то нам помочь. Генерал-лейтенант Блик посетил аэродром, чтобы лично ознакомиться с нашими проблемами, и вскоре прибыли 300 пленных русских с лопатами. Я еще никогда не видел столь жалких созданий. Это были голодные, сутулые оборванцы, откровенно слабосильные, но их совместные усилия дали желаемый результат. Сани, запряженные трактором, отвозили снег на край аэродрома, и вскоре мы получили идеальную полосу.

Мы постоянно улучшали нашу базу, и к концу февраля укрытия для обслуживания самолетов были завершены. Одновременно мы переехали в теплые, хорошо построенные землянки, покончив с кочевой жизнью в палатках, которые мы возненавидели. Землянка, используемая в качестве командного пункта, получила громкое название «Бунгало», хотя никто не понимал, почему именно. Ее окна, которые находились буквально на уровне земли, давали великолепный вид на озеро Линтуярви, находившееся всего в нескольких метрах от нее. Из Нурмойла наши машины регулярно ездили в Петрозаводск, где мы получали бензин, и частенько в Олонец, где мы получали пайки. К сожалению, мы жили на чужой территории, поэтому все продукты были трофеями, захваченными у русских, а также плодами охоты и рыбалки.

Вероятно, русские знали, что мы довольно удобно устроились в Нурмойла, так как они начали уделять базе все больше внимания. Налеты бомбардировщиков и истребителей стали ежедневными. Однажды нас атаковали за день целых три раза, но хотя русские сбросили множество бомб, лишь немногие попали на сам аэродром. Кроме бомб, русские самолеты несли пачки листовок, которые разбрасывали над базой, аккуратно пополняя наши запасы туалетной бумаги. Похоже, русские думали, что в Нурмойла находятся самолеты люфтваффе, так как листовки были отпечатаны на немецком языке. Вот такой была работа русской разведки, и до такой степени они не знали наши самолеты. Во время этих попыток обеспечить нас скучным чтивом зенитчики сумели сбить второй русский бомбардировщик.