Василий Ливанов - Помни о белой вороне (Записки Шерлока Холмса)

– Хгм-м!.. – и все. Все!

Одна кобыла сменяет другую. Все напрасно. Наконец, запас кобыл истощен.

Я ловлю взгляд Трофимыча. Мы встречаемся глазам. Мне хочется плакать.

– Одна только и осталась, – заявляет Сашка Прудов, охальник и балагур, – Ракитка с табунщиц-кой конюшни!

Толпа хохочет.

– Может, проведем?

– Ведите, кого хотите, – хрипло кричит «очкастый».

И вот на дорожке появляется известная во всем заводе Ракитка – лошадь, пережившая старика Ми-тяя, который пас на ней жеребят еще до войны.

– Тихо, – говорит «очкастый» устало.

В толпе давится смешок.

Ракатка идет, понурив голову и растопырив уши, лениво обмахиваясь жидким хвостом. Конюхи с боков Карата распустили повода и подмигивают друг Другу.

– И-и-и-и-агрхмм!.. – это не ржание, это рев льва, это гром, это песня.

– Ах! – вздыхает толпа.

За всколыхнувшимися спинами я вижу черную разметанную гриву Карата, стрелами торчащие уши.

– И-и-и-и-гррр!

Толпа бросается врассыпную.

Я бегу с толпой, падаю, вскакиваю, бегу обратно.

Кто-то из конюхов уже сидит на Ракитке и лупит ее каблуками в бока, стараясь увести от конюшни.

Карат, не переставая петь свою песню, волочит по дорожке обоих конюхов, вцепившихся в повода.

Повсюду пляшут мальчишки.

Трофимыч с сияющим лицом наступает на молодого человека, крича:

– Видал, а? Видал, а? А ты говорил: «Ничего не получится!».

Молодой человек счастливо улыбается. Наконец порядок восстановлен. Кино уехало, очевидцы разбежались разжигать зависть непосвященных, кони расставлены по конюшням, а мы с Тро-фимычем идем к нему завтракать.

Красная рука Трофимыча лежит на моем плече. Захлебываясь, я спешу поделиться впечатлениями.

Трофимыч слушает снисходительно.

– Все не то, – обрывает он меня, когда мы останавливаемся у двери.

– Почему? – спрашиваю я. Трофимыч стучится согнутым пальцем.

– Потому, что ты еще молодой, так-то.

Он вздыхает.

Дверь нам открывает сын Трофимыча, красавец-парень, который недавно вернулся из армии и на которого тщетно заглядываются лучшие заводские девчата.

Белая ворона

– Как тебя зовут? – спросил старик Настю.

– Настя, – сказала Настя.

– А на кого ты похожа? – спросил старик.

– Я похожа на папу, – сказала Настя.

– Нет, – сказал старик. – Ты похожа на маленькую цветную свечку, которую зажгли в темной комнате на новогодней елке.

Настя почему-то смутилась.

– Как ты думаешь, – спросил старик, – какая птица самая красивая?

– Не знаю, – сказала Настя. – Лебедь? Старик покачал головой.

– Тогда павлин, – сказала Настя.

– Нет. Никогда.

– Но ведь не попугай же?

– Конечно, нет, – старик засмеялся. – Хочешь, я скажу тебе? Самая красивая на свете птица – белая ворона.

Настя вопросительно посмотрела на меня, стараясь понять, согласен ли я со стариком.

– Почему именно белая ворона? – спросил я у старика.

– Потому что она – исключение, – сказал старик. – Вы можете здесь увидеть стаю лебедей, стадо павлинов, компанию страусов. Но вы никогда не увидите целую стаю белых ворон. Да этого и не может быть. Тогда все потеряет смысл. Разве можно увидеть сразу толпу гениев? Гении редки, как белые вороны...

Старик оглядел нас вызывающе. Мы не возражали.

– Белой вороной нельзя стать по желанию, – воскликнул старик. – На это нужно призвание, талант! Белой вороной нужно родиться. Конечно, любая ворона может вываляться в муке, выпачкаться в мелу, выкраситься в белилах. Многие обыкновенные вороны так и делают. Но они не белые – они ряженые. И белую ворону можно очернить, но сделать ее черной – невозможно. Она – белая ворона! Она самая прекрасная птица, потому что ей труднее, чем другим, – продолжал старик, – ее всегда хорошо заметно в любой стае на общем черном фоне. Поэтому она, как правило, становится предметом всяческих нападок. И она гораздо важнее любого вожака в стае. О такой стае говорят: стая, в которой летает белая ворона. По ней одной помнят всю стаю! Но черные вороны недолюбливают белых.

– Почему? – спросила Настя и нахмурилась.

– Они боятся, что если появилась белая ворона, то того и гляди, начнут появляться вороны разных цветов: красные, зеленые, синие...

– Они боятся разнообразия? – спросил я.

– Не думаю, – ответил старик. – Они опасаются исключительности. Ведь появись разноцветные вороны, и черная ворона уже не будет общим правилом, а сделается в своем роде исключительным явлением. А быть исключением из общего правила – это очень-очень ответственно. Черные вороны бояться ответственности...

– А здесь, в зоопарке, есть белая ворона? – спросила Настя.

– Нет, – сказал старик. – Их уже почти не осталось, и потом, они не приживаются в неволе. Некоторое время мы шли вдоль клеток молча.

– До свидания, – неожиданно сказал старик.

– До свидания.

Мы смотрели, как он уходит от нас по дорожке.

– Папа, – спросила Настя, – этот старик – сумасшедший?

Я не знал, что ей ответить.

Иван, себя не помнящий

(случаи из жизни одного кинолюба)

От автора

Любите ли вы кинематограф советской эпохи так, как люблю его я? Знаю, что любите и готовы бесконечно пересматривать многие фильмы.

Но мало кто из вас знает, что происходило или могло происходить, так сказать, за кадром «важнейшего из искусств».

Демонстрацию некоторых, особенно зарубежных, фильмов иногда предваряет или завершает такая надпись: «События и персонажи данного фильма вымышлены. Любые совпадения случайны».

Так заявляют авторы фильмов с одной стороны для того, чтобы избежать ненужных обид и придирок, а с другой стороны, чтобы зрители, а в моем случае читатели, тут же начали искать прямые соответствия героев произведения с действительной жизнью.

Ищите, дорогой читатель! И если отыщете, посмеемся вместе.

Случай первый

Как объяснял потом Иван Иванович, все произошло оттого, что телефон-автомат ненасытно глотал монетки и не то что бы вообще не давал соединения, а соединял его не с тем, кого бы Иван Иванович хотел услышать.

И поэтому Ивану Ивановичу поневоле приходилось слушать обрывки чужих и совсем ненужных ему разговоров. Сначала о двух неотгруженных вагонах картошки, исчезнувших в неизвестном направлении со станции Сызрань, потом детский голос уверял, что спать после обеда все равно не будет, потом две подружки говорили мало ли о чем говорят две подружки, когда они даже не подозревают, что их может подслушать совсем посторонний мужчина.

Между этими разговорами автомат продолжал глотать монетки, и Ивану Ивановичу пришлось то и дело выбегать на улицу, чтобы попросить прохожих разменять мелочь.