Наталья Горбачева - Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих

— Как выразился острослов Юрий Олеша, а Сталин подхватил, ему понравилось… Спасибо, Михаил Абрамович, за комплимент. Как всегда в точку, — обиделась я.

— Какая же ты язва. Нет, только тебе могу пожаловаться… Слушай! К нам в издательство пришла одна редакторша. Деваха такая, ух… с формами. — МихАбр соорудил руками в воздухе нечто округлое. — И ты представляешь, она у меня из головы не идет. Всё время ее представляю. А уж если на летучке напротив сядет — я не могу, понимаешь? Не могу, завалить хочется. Изо всех сил сдерживаю себя. Ты понимаешь? Что это? Я измучился. И никому не могу сказать… Сейчас заговорил о ней — ой… — Он судорожно сглотнул. — Скоро на стены полезу.

Таким жалким я его даже представить не могла… Значит, ничего человеческое ему не чуждо, есть надежда.

— Это бес, — спокойно сказала я. — Бес блуда к вам прицепился.

— Да за что же? — вскричал он.

Мне стало так жалко МихАбра… Почти семидесятилетний мужичина, пропустивший через свою постель, как я слышала, не одну соискательницу литуспеха, искренне удивляется, почему прицепился к нему бес блуда.

— Бывает… — жалеючи вздохнула я.

— Что делать? Это невыносимо. У тебя было такое?

— Бог миловал пока…

Способ избавиться от беса блуда приводит Древний Патерик. Один египетский отшельник пребывал в уединенной келье в пустынном. Одна блудница, услышав о нем, за вознаграждение сговорилась с некими юношами низложить подвижника. Вечером постучала она в двери кельи и со слезами сказала, что заблудилась. Сжалившись над нею, старец ввел ее во дворик, а сам затворился в келье. Женщина стала кричать, что ее терзают звери! Пришлось отшельнику впустить ее внутрь. Тогда диавол начал разжигать в нем похоть к ней. Видя нападение врага, он встал и зажег свечу, говоря себе: «Испытай себя здесь, можешь ли перенести вечный огонь?» И, положив свой палец на свечу, стал жечь его, не чувствуя боли от сильного блудного разжения плоти. До утра он сжег все пальцы. Блудница, наблюдая за этим, окаменела от страха. Утром к подвижнику пришли юноши, чтобы спросить о женщине, приходила ли она? Отшельник ответил, что она спит в келье. Войдя туда, они увидели ее мертвою. Тогда он показал юношам свои сожженные пальцы и сказал: «Вот что сделала со мною эта дочь диавола! Но Писание говорит: „Не воздавай злом за зло“». Отшельник сотворил молитву и воскресил ее. Все остальное время жизни блудница проводила в чистоте.

Победивший блудную страсть может и одержимым ею помочь. Святой отшельник, помоги Михаилу… Абрамовичу, стала молиться я про себя.

— Ты что молчишь? — спросил МихАбр.

— У меня есть одна знакомая, художница. Муж ее тоже был художником, который однажды рассказал ей о жене своего друга. Друг куда-то уехал и попросил присмотреть за ней. И вот художник видит, как жена друга открывает окно и зовет с улицы первого попавшегося гражданина, чтобы удовлетворить свою страсть. И делала это много раз. Художник отругал ее, стал стыдить, но этим только подлил масла в огонь. Женщина стала любовницей мужа моей знакомой. Уже спустя лет десять после развода с ним моя художница вдруг вспомнила про ту блудливую женщину и в сердцах осудила, мол, какая же она похотливая тварь! И тут же сама почувствовала в одно мгновение такую похоть, что в пору было бросаться на первого встречного. Неделю она боролась с собой, потому что какая-то упорная, сверхчеловеческая сила завладела ее волей. Насилие шло извне и изматывало до изнеможения. С огромным трудом ей удавалось прожить день, чтобы не сделать последнего шага. Ни есть, ни пить не могла, осталось единственное скотское желание — удовлетворить свою похоть.

— Да неужели это есть? В наше время? — затаив дыхание, слушал мэтр. — И что: открыла окно?

— Нет, побежала в церковь, рассказала духовнику, чуть не рыдая, упросила его прочитать какие-нибудь молитвы против этой одержимости бесом блуда.

— Ну? — прищурился МихАбр.

— Батюшка — я его знаю, вынес требник и прочел молитву. Она стояла на коленях и вдруг почувствовала, будто что-то вязкое поползло по спине вниз. И ушло в пол. Вот тогда только наваждение прошло. С ужасом об этом вспоминает.

— В жизни бы не поверил, если бы сам не вляпался. Что мне-то делать?

— Не знаю. Мучиться дальше, — ответила я.

— Утешила, называется…

— Вы же не пойдете в церковь? Надо покаяться.

— В чем каяться, если это бес. Сама себе противоречишь! Это он ко мне пристал, а не я к нему!

— Ну так не давайте ему повода цепляться!

— Давай проще, без философии, — торопил МихАбр. — Ты что хочешь, чтобы я опозорился?

— Ну что вы! — искренне воскликнула я. — Я вас, можно сказать, люблю…

— Это ты врешь! — махнул он рукой. — Хотя вас, христиан, не поймешь! Может, и правда. Говори, что делать, у меня через десять минут серьезная встреча.

И тут я достала из сумки иконку Архистратига Божиего Михаила и поставила перед директором издательства.

— Вот вам дарю в день Михаила Архангела, молитесь ему, чтобы отогнал беса. Его почитают как победителя злых духов.

— О! — как ребенок обрадовался Мих Абр. — Молодец!

Он вдруг схватил ее и поцеловал. И посмотрел на меня радостно:

— И у меня сползло… дела…

— Слава Богу! — обрадовалась и я, потому что не привыкла видеть его такой размазней. Все-таки МихАбр должен быть МихАбром, иначе не получилось бы у него создать большое издательство. А уж в этом издательстве каждый пишет, как он дышит. Выбор всегда есть.

Размен

По прошествии сорока дней после смерти Анны Вячеславны я решилась на размен нашей коммуналки. Тогда еще разменивали по старинке — составляли «цепочки», в которой, как меня пугали, могло участвовать до двух десятков квартир и комнат. Надо было писать объявления, искать подходящие варианты, договариваться со многими людьми, смотреть квартиры… Я даже не представляла, как к этому подступиться. Мадам, как я называла невестку Анны Вячеславны, на размен согласилась, заявив, что знает, как всё это делается. Получив благословение священника, я предложила другой стороне заказать молебен и помолиться об удачном окончании дела. Мадам строгим голосом сказала:

— Наташа, вы думаете, что квартира с неба упадет? Тут надо поработать, милый человек, а не так, как вы, — все дома сидите.

— Я некоторым образом свободный художник, Инна Виленовна. Дома работаю, — ответила я в телефонную трубку.

— Так и просидите всю жизнь… Поверьте моему научному опыту, надо как-то шевелиться, а не по церквам бегать.

— Вот видите, я шевелюсь…

— Времени нет на пустые разговоры с вами. Что-то появится, я сообщу, — оборвала мадам и бросила трубку.