Рой Дженкинс - Франклин Делано Рузвельт
Помимо кадровых перестановок в этих организациях, Рузвельт весьма серьезно отнесся к резким критическим замечаниям, высказанным Сенатским комитетом по расследованию программ национальной обороны, возглавляемым Гарри Трумэном, относительно несоответствия оборонных мер необходимым требованиям. Критика была чаще всего основана на фактах, потому Рузвельт считал ее конструктивной, в отличие от критики комитета Дайса по расследованию антиамериканской деятельности при Палате представителей, названной в честь ее председателя Мартина Дайса, конгрессмена от Демократической партии (штат Техас). Дайс был ярым противником Рузвельта; он проложил дорогу сенатору Джозефу Маккарти. Рузвельт полагал, что сотрудничество с комитетом Трумэна было наилучшим способом продемонстрировать свой интерес к Конгрессу. ФДР оказался прав, поскольку, несмотря на то, что комитет высказывал острую критику, это помогло Гарри Трумэну приобрести репутацию государственного политика и не мешало Рузвельту остановиться на кандидатуре Трумэна на пост вице — президента на выборах 1944 год. По сравнению с остальными кандидатурами — Уоллесом, Бирнсом, Баркли, даже судьей Верховного суда Уильямом О. Дугласом — выбор в пользу Трумэна оказался весьма выгоден западному миру.
Мнение о Рузвельте как о человеке, который сыграл главную роль в преобразовании США в «арсенал демократии», было явно положительным. Президент столкнулся с серьезным сопротивлением деловых кругов из‑за необходимости перехода на военное производство, а комитет Трумэна выявил растраты и мошенничество в большом объеме. Тем временем, несмотря на некоторые препятствия, военная промышленность быстро развивалась; эта военная машина была в США настолько мощной по сравнению с остальными странами, что, предоставь ей свободу действий и задай верное направление, объемы производства были бы колоссальными. Благодаря рабочим ресурсам (не в последнюю очередь женскому труду), а также производительным мощностям, которые не использовались в течение восьми с половиной лет «нового курса», стало возможным создание вооруженных сил солидных размеров — не таких огромных, как у СССР, но значительно больше, чем у британцев. И все это на фоне того, что повысился уровень жизни большей части населения и снизились темпы инфляции. Но, как говорилось ранее, именно «монархический» способ наращивания военного производства удавался ФДР лучше всего. Классическим примером этого может служить его поездка в конце сентября 1942 года. Президент покинул Вашингтон на две недели, проехав 8 754 мили (со скоростью менее 35 миль в час) на своем любимом поезде специального назначения. Он отправился в Детройт с целью проинспектировать завод компании Chrysler, который переквалифицировался на выпуск танков, а после этого на завод компании Ford в Уиллоу — Ран, где, в сопровождении Генри и Эдсел Форд, он осмотрел знаменитый конвейер длиной в полмили, который был переоборудован с производства автомобилей на производство самолетов. Затем ФДР поехал через Миннеаполис и озеро на севере Айдахо, достаточно большое, чтобы его можно было использовать в качестве военно — морской тренировочной базы, к тихоокеанскому побережью. Он посетил завод компании Boeing в Сиэтле, завод компании Douglas в Лонг — Бич, знаменитые портлендские верфи (Орегон) промышленника Генри Кайзера, где наблюдал спуск на воду корабля, киль которого был заложен всего десятью днями ранее.
В истинно царственной манере Рузвельт совместил официальные визиты с визитами к своим родственникам и бывшим чиновникам высокого ранга, жившим в разных уголках страны. Президент навестил свою дочь Энн и ее супруга в Сиэтле; в Техасе он встретился со снохой, Фэй, женой Эллиота Рузвельта (полковник Эллиот — «Я бы тоже хотел быть полковником, дорогая», как в сатирической песенке того времени — уже был на войне).
Помимо этого он не забыл Джона Нэнса Гарнера, своего бывшего вице — президента, с которым он помирился после того, как все страсти улеглись; каждый сказал лестные слова по поводу прекрасного внешнего вида своего старого знакомого. Нельзя сказать, что Рузвельт выглядел прекрасно — через восемнадцать месяцев его врачи будут потрясены высоким кровяным давлением и ухудшением работы сердечной мышцы — скорее он излучал спокойную уверенность. Небрежно зажатый в уголке губ мундштук и упрямо вздернутый вверх подбородок были также важны для боевого духа американцев, как изжеванные сигары и рычащий тембр Черчилля — для британцев, хотя США никогда не сталкивались с вероятностью поражения, с которой столкнулась Великобритания в 1940 году. Некоторая царственность манер Рузвельта также способствовала поднятию боевого духа. Убежденный республиканец, Рузвельт всегда обращался к коронованным особам, как если бы они были, используя подходящий оксюморон, младшей по чину ровней. ФДР, тем не менее, оказал исключительное внимание престарелой королеве Нидерландов Вильгельмине и ее дочери, принцессе (позднее королеве) Юлиане, причем ни о какой сексуальной искре, пробежавшей между президентом и этими дамами, речи не могло быть. Чего нельзя сказать в случае с кронпринцессой Мартой Норвежской, к которой он особенно благоволил. Личный секретарь президента Уильям Хассет, суровый представитель Вермонта, выражал некоторое удивление по поводу того, что Рузвельт готов посвящать столько времени таким (по его мнению) фривольным встречам. Привязанность ФДР к принцессе Марте не стоит преувеличивать, помня о том, что в начале 1942 года он после двадцатилетнего перерыва начал встречаться и выезжать на загородные прогулки с Люси Резерфорд (Мерсер), чей невозмутимый, но доброжелательный супруг перенес инсульт и стал инвалидом в 1941 году. (Он уйдет в лучший мир в 1944–м.) Хотя было бы ошибочно предполагать, что Рузвельт, который в политике мог жонглировать многими мячами одновременно, не смог бы справиться с двумя дамами (вдобавок к супруге).
Итак, после трехсторонней конференции в Тегеране в октябре 1943 года открытие второго фронта во Франции было делом решенным. Обязательства, данные укрепившему свое положение Сталину, необходимо было выполнять. Черчилль не имел возможности более тянуть время, поскольку это привело бы к разрыву с США, что не входило в его планы. Тем не менее, я считаю, что избранная Черчиллем политика отсрочки в вопросе о высадке десанта во Франции до тех пор, кода ее можно было проводить с высокой вероятностью успешного исхода, является одним из его наиболее удачных решений военного времени. По своей значимости оно уступает только расстройству планов Галифакса и Чемберлена, направленных на умиротворение Германии путем удовлетворения ее требований в сложный для Великобритании период — в конце мая 1940 года. Если бы второй фронт был открыт преждевременно, в 1942–м, возможно, в 1943–м, результат оставлял бы желать лучшего — оттеснение к морю англо — американских войск, страшные потери и победа, отсроченная на конец 1940–х или даже на 1950 год.
Когда вопрос, бывший яблоком раздора с британцами, был наконец‑то решен, появилась еще одна, хотя и меньшая проблема. Американцы были полны решимости, помимо высадки войск на французской стороне Ла — Манша, направить часть войск не в Италию, а на юг Франции для захвата плацдарма, в то время как Черчилль хотел атаковать немцев в Италии (где все еще шли тяжелые бои), после чего двинуться в сторону Венеции и на Балканы. В этот раз последнее слово осталось за американцами. Операция на юге Франции, в целом, была успешной. Несмотря на то, что в контексте общей стратегии достижения были скромными, это решение предвещало серьезные споры 1945 года, так как дало возможность, и даже благоприятствовало продвижению русских войск далеко на запад, в Центральную Европу. Черчилль, утвердившись в мысли, что 1944 год должен стать годом открытия второго фронта, с энтузиазмом взялся за его подготовку. Деятельность премьера была настолько всеобъемлющей, что любой другой, менее уверенный в себе президент, чем Рузвельт, был бы оскорблен асимметрией между постоянным вмешательством премьер — министра и своей собственной, более отстраненной позицией, учитывая расстояние в три тысячи миль от театра военных действий.
Вмешательство Черчилля приняло форму регулярных встреч с участием его самого, британских начальников штабов, одного — двух других министров и Эйзенхауэра или его начальника штаба, Уолтера Беделл Смита, с правом совещательного голоса. Среди других вопросов, поднимаемых на этих встречах, разрабатывались планы искусственных гаваней «Малберри» [75], которые так успешно использовались в «день Д» (день высадки союзных войск на Атлантическое побережье Европы 6 июня 1944–го) и в последующих событиях. Помимо этого, Черчилль установил еженедельные завтраки на Даунинг — стрит, на которых, кроме него самого, присутствовали генерал Эйзенхауэр и Беделл Смит. По мере приближения назначенного дня, Черчилль все чаще появлялся на южном побережье Англии, встречался с войсками, которые ожидали погрузки на суда. К середине мая — высадка была запланирована на пятое июня (позднее операцию отложили на двадцать четыре часа из‑за плохих погодных условий) — Черчилль с трудом уговорил главнокомандующего в Дувре принять план, который бы позволил премьер — министру наблюдать за операцией высадки с ближайшего к берегу крейсера. И потребовалось личное (довольно умелое) вмешательство короля Георга VI, чтобы расстроить этот безрассудный по всеобщему мнению план.
