Роман Белоусов - Вещий Авель

Сопротивление реформам усиливалось. Кончилась «революция сверху» тем, что крестьян обложили платежами, превышающими стоимость перешедшей к ним земли. Помещики скоро прокутили выкупные суммы. Конечно, Александр II не желал этого, но получил после реформы нищих крестьян и бедных помещиков. Мечтал же он о создании двух крепких сословий. Таким образом, проблема, вокруг которой сталкивались их интересы, оказалась нерешенной.

Проще вышло с реформами военной, судебной, земской и реформой местного самоуправления. Хотя и здесь не обошлось без серьезного сопротивления. Нередко красиво задуманная реформа местного самоуправления вырождалась, по словам бывшего вице-губернатора М. Е. Салтыкова-Щедрина, лишь в «лужение рукомойников» в больницах. Однако начало ограничения власти «помпадуров и помпадурш» российской провинции было доложено.

Лучшим же достижением Александра II — и это признают даже его противники — была судебная реформа. Колоссальная работа по составлению новых судебных уставов была проделана всего за одиннадцать месяцев. В некоторых отношениях реформа шла дальше европейских аналогов (например, выборное начало мирового суда имелось тогда лишь в Америке).

Сколько бы ни критиковали реформы Александра II за половинчатость, а его самого — за мнительность и нерешительность, дело двигалось. В апреле 1865 года появился наконец долгожданный новый закон о печати, который должен был, согласно высочайшему повелению, «дать отечественной печати возможные облегчения и удобства».

Однако и здесь сопротивление реакционеров проявилось не в открытых выступлениях против государственных реформ, а в торможении самого их процесса, облачении их во множество стягивающих пут. Так, глава управления по делам печати консерватор Валуев постепенно добился множества ограничении для печати, почти сводящих на нет задуманный закон.

Реформы буксовали. Но гражданам России, обеспокоенным этим фактом, было неведомо, что виной тому не трусливость или консерватизм царя, а жесткое сопротивление его реакционного окружения.

В результате 4 апреля 1866 года раздался выстрел в Летнем саду. Пуля была направлена в Александра II. Государь остался невредим. Но это было предостережение.

Начатый процесс «революции сверху» тем временем продолжался. Тормозилась одна реформа, удавалась другая. Хорошо пошла военная реформа. В те годы Россия приращивалась и на Кавказе, и в Средней Азии, и на Дальнем Востоке. Были присоединены Амурская область, Уссурийский край, Россия получила свободный выход к Тихому океану. В Средней Азии к России присоединили обширный край с городами Хивой, Бухарой, Ташкентом.

С успехом было завершено перевооружение российской армии, введен новый устав о воинской повинности. Вскоре армия показала чудеса храбрости и выносливости под Плевной и на Шипке в боях за освобождение балканских славян от османского ига.

Внутреннее же положение в России ухудшалось. Одни были недовольны тем, что реформы тормозятся, другие тем, что темпы постепенного упразднения реформ слишком медленны. Те и другие обвиняли в слабости царя. И уж совсем были недовольны его политикой представители нарождающегося российского пролетариата. Призыв к кровавому террору находил отклик у рабочих, а не чувство христианского непротивления. Виноватых во всех бедах искали и находили. И в еврейских местечках, и в Зимнем дворце.

В январе 1865 года московское дворянство большинством в 270 голосов против 36 приняло текст адреса, в котором просило императора «довершить государственное здание созванием общего собрания выборных людей от земли русской для обсуждения нужд, общих всему государству».

Спустя некоторое время одному из предводителей дворянства, Голохвастову, Александр II, обсуждая возможность введения в тот момент в России конституционного правления, заметил: «Я даю тебе слово, что сейчас, на этом столе, я готов подписать какую угодно конституцию, если бы был убежден, что это полезно для России. Но я знаю, что, сделай я это сегодня, завтра Россия распадется на куски. А ведь этого и вы не хотите».

Дело не столько в том, что он не верил в возможность приложения европейской модели парламентаризма к России, сколько в том, что считал: рано.

Когда же Александр II пришел к мысли, что время настало, оказалось: поздно! В разных местах города его подстерегали бомбисты. История не оставила времени дать России конституцию, закончить ею «революцию сверху». История оставила ему лишь часы, чтобы достойно и мужественно умереть.

Историк Н. Я. Эйдельман в книге «Революция сверху» в России» подметил: Александр начал свою «революцию сверху» не только тогда, когда это стало нужно (нужно было и раньше), но и тогда, когда это стало возможно. А если начатое дело не во всем удалось, то тому были причины и объективного, и субъективного характера. Но важен факт: то, что было им сделано, было сделано на благо России и пошло ей на пользу.

Драма России второй половины XIX века состояла еще и в том, что государственная власть, «реформаторы сверху» не сумели завязать диалог с либеральной интеллигенцией, разночинной демократией, энергичными земскими деятелями.

Драма Александра II как реформатора состояла, возможно, именно в неспособности использовать массу сочувствующих его реформам. А потерявшие веру «внутренние сторонники» в определенный момент становятся противниками.

Александр II был обречен, а вместе с ним и дело его жизни — «революция сверху».

На фоне чудовищного разгула терроризма жизнь в Зимнем дворце походила на идиллию.

Александр II все свободное от государственных дел время проводил с супругой Екатериной Михайловной и детьми. Сохранившиеся фотографии доносят до нас атмосферу, которая царила в семье, — тихая радость, полное согласие и счастье.

Именно в этот момент во время следствия над бомбистом Желябовым удалось узнать о том, что в ближайшие дни будет предпринята новая попытка убийства царя. Ему советовали особенно поостеречься и не выезжать 1 марта на традиционный воскресный парад в манеже, на развод, как тогда говорили. Особенно настаивал на этом министр внутренних дел Лорис-Меликов, прекрасно сознававший всю степень опасности, которой подвергался царь. Умоляла его не рисковать и Екатерина Михайловна. Но Александр возразил: «А почему же мне не поехать? Не могу же я жить как затворник в своем дворце».

В воскресенье, 1 марта, прослушав обедню, приняв министра внутренних дел и наскоро позавтракав, Александр пришел проститься с женой перед отъездом на развод. Сообщил ей, как он намерен провести день. Сначала поедет в Михайловский манеж на развод, после чего заедет к великой княгине Екатерине, живущей вблизи манежа, и вернется без четверти три: «Тогда, если хочешь, мы пойдем гулять в Летний сад». Екатерина Михайловна сказала, что будет ждать его.