Павел Федоров - Генерал Доватор (Книга 1, Глубокий рейд)

В эскадроне порой злоупотребляли его услужливостью: "Буслов, за сеном", "Буслов, ровик рыть", "Буслов, на кухню картошку чистить", "Буслов, почини уздечку", "Буслов, будь друг, сходи за меня в наряд".

Буслов на все просьбы и поручения бодро отвечал: "Есть!" Пригладит рукой белые как лен коротко остриженные волосы и идет выполнять то, что от него требуют. Чалдонов заметил эту несправедливость, дал кому следует нагоняй и взял Буслова под свое покровительство. Дело в том, что этот парень, пудов на пять весом, с железными мускулами, обладал замечательным голосом и считался самым лучшим подголоском в полку.

Как-то вечером Чалдонов собрал казаков и запел "Калинушку". Песня не клеилась: не хватало подголоска.

- А где Буслов? - спросил Чалдонов.

Послали разыскать. Оказалось, Буслов стирает белье чуть ли не на целый взвод...

С этого дня положение Буслова изменилось. Из ездовых его перевели в отделение управления. Поговорив с ним, Чалдонов узнал, что кадровую службу Буслов провел пограничником и отлично знал разведывательную службу.

"Попробуем сейчас его на деле", - поджидая Буслова, размышлял Чалдонов.

Буслов и Криворотько пришли минут через пять.

- Присаживайтесь!

Чалдонов устроил свой командный пункт в маленьком, наспех вырытом окопчике, в котором едва уместились три человека.

- Придется вам одну задачку выполнить! - всматриваясь в лица разведчиков, неясные в темноте, проговорил Чалдонов. - Надо пробраться в деревню, посмотреть, что немцы делают, и доставить мне сведения. - Он сказал это так, как будто речь шла о самой обыкновенной вещи: "Сбегай, браток, в магазин, купи закуски". - Главное, друзья, - продолжал Чалдонов, - осторожненько узнать, сколько танков, пушек, где пулеметные точки и можно ли к ним скрытно подойти. Запомнить каждый кустик. Ясно?

- Ясно, товарищ старший лейтенант, - ответил Криворотько.

- Есть! - с неизменной бодростью подтвердил Буслов.

- Теперь покурите на дорожку, а то там вряд ли придется.

Чалдонов раскрыл портсигар и дал разведчикам по листочку бумаги. Сам же он курил трубку.

- С огоньком - осторожно, а то засечет наблюдатель и начнет озорничать минами. Замаскируемся...

Укрылись все трое плащ-палаткой и стукнулись козырьками касок. Буслову Чалдонов дал прикурить первому. Спичка осветила широкое, скуластое лицо Буслова, его застенчиво и добродушно улыбавшиеся серые глаза. Последним прикурил Чалдонов. Глубоко затянувшись табачным дымом, он продолжал:

- Стрелять в том случае, если нет другого выхода. Можно будет притащите "языка". Но это между прочим. Жду вас через два часа. Деревня тут рядом.

- Понятно, - снова подтвердил Криворотько. Буслов молча затоптал окурок.

Сбросив плащ-палатку, все встали. Чалдонов пожелал успеха, крепко пожал руки.

Разведчики, прижав к груди автоматы, скрылись во ржи. С минуту было слышно, как под их ногами шуршали спутанные стебли, потом все стихло.

Проводив бойцов, Чалдонов решил посмотреть расположение боевых порядков. Он направился в ту сторону, откуда доносился скрежет лопат, задевающих о камни, и приглушенные голоса казаков, рывших окопы.

- Уваров, сухарь хочешь? - послышался из темноты голос.

- Давай, пожую маленько...

Чалдонов живо представил себе, как Уваров разламывает поджаристый сухарь, с хрустом откусывает и жует. Ему тоже захотелось погрызть сухарь, но весь запас продовольствия находился на седле, в переметных сумах, а лошадей он отправил к коноводам первого эскадрона.

Пройдя в другой взвод, Чалдонов увидел, что здесь бывалые казачки уже успели окопаться, лежат тихо и переговариваются о событиях ночи.

- Промашку дали... Надо было прямо на галопе заскочить в деревню, спешиться, запалить хаты и бить, как кур... - слышался чей-то хрипловатый шепот.

- Как же ты заскочишь? - возразил кто-то густым басом. - Справа начали из пулеметов бить и ракеты прямо на головы бросать. Смотри, вон и зараз пущает...

Справа действительно темноту рассекали вспышки зеленых ракет. Они освещали неподвижное в безветрии ржаное поле.

- Сволочи мы, вот что я скажу, земляк! - снова раздался хрипловатый полушепот первого.

- Ну, это ты брось...

- Что "брось"? Командир эскадрона - в атаку, а мы - ни то ни се... Да воть хоть Митьку спроси.

- Верно, что тут толковать, замешкались, - подтвердил Митька и, помолчав, добавил: - Теперь я за командира фашистам ноги поотрываю! Эх, какого человека убили!..

- Не уберегли... На "ура" бы самим - глядишь, зацепились бы за деревню. Может, и комэска жив был бы! - говорил хрипловатый. - Нами теперь комэска пулеметного будет командовать. У него не замешкаешься!..

- Я в первом бою связным был, - сказал Митька, - я видел, как он фашистов из пулемета крошил. Они пьяные, нахрапом лезут, орут. Глядим первый номер вроде как задремал у щита, по щеке кровь бежит. Готов. А немцы рядом почти. Комэска лег сам за пулемет - и давай! Каску сбросил, голова раскосматилась, чуб спутался, глаза прямо накалились. Страшно на него глядеть. Криворотько, пулеметчик, подполз и кричит: "Уходите, товарищ командир, вам тут не положено". А он все хлещет и хлещет. Криворотько у него ручки вырывает, а он не дает. Насилу вырвал и ругает старшего лейтенанта, а он ничего... "Ладно, ладно", - говорит. Потом мы пошли с ним на командный пункт. Так он даже ни разу не наклонился. А я раз пять на землю брякался. Кругом пули визжат и мины рвутся, а ему хоть бы что!

- Силен мужик! - согласился хрипловатый.

- А разве наш командир плохой был? - обиженно спросил тот, что говорил басом.

- Я ничего не говорю, - отозвался Митька, - про нашего тоже плохого не скажешь. Но только уж этот - больно отчаянный! Шашкой рубит обеими руками, как черт! А кобыла его ходит за ним, точно привязанная. Он ей скажет: "Нарта, посиди тут немножко!" Передние ноги поднимает кверху и сидит, как ученая собачка.

Где-то, совсем недалеко, озлобленно затрещали немецкие автоматы. По житу, словно прыгающие змеи, прошипели трассирующие пули. Близко застучал мотор, и гулко начал бить крупнокалиберный пулемет.

Разговор притих.

Чалдонов вздрогнул, инстинктивно пригнув голову. Пуля дзинькнула над самым ухом. "Больно отчаянный!.." Только что высказанные казаком слова о его храбрости звучали для Чалдонова как укор. Досадуя на себя за непроизвольный кивок, он поднял голову выше и пошел обратно на командный пункт. Вдруг землю тряхнул оглушительный взрыв. Чалдонов снова невольно пригнул голову и присел на колени. За взрывом последовало несколько автоматных очередей. И сразу все стихло.

Поднимаясь с земли, Чалдонов думал: "Посмотрели бы, как я луне кланялся... Где сейчас, Митя, была твоя душа? В пятках?.."