Сальвадор Дали - Дневник гения

Как только я вернулся в Нью-Йорк, телевизионные продюсеры развернули целую кампанию против моего "пулизма". Я же все время спал, чтобы во сне найти самый эффективный и точный способ стрельбы пулями, наполненными тушью, дабы остающийся след был математически точен. Находясь среди специалистов по истории оружия, Нью-Йоркской военной академии, я просыпался каждое утро от звука стрельбы из аркебузов. Каждый взрыв давал жизнь целой литографии, которую мне оставалось только подписать для издателей, выхватывавших ее из-под моих рук за баснословную цену. Я снова почувствовал, что стою у истоков фундаментального научного открытия, когда узнал, что спустя три месяца после моего первого выстрела из аркебуза ученые использовали пушку и пули, подобные моим для исследования творческого процесса.

В мае этого года я снова был в Порт Льигате. Жозеф Форе ожи дал меня, багажник его автомобиля был полон новыми камнями. Новые взрывы аркебуза вновь дали жизнь Дон Кихоту.

Потрясенный страданиями, он трансформируется в юношу, печаль которого пристала его увенчанной кровавым венцом голове. При свете, достойном Вермеера и просачивающемся сквозь испано-мавританскую оконную нишу, он читает истории о куртуазной любви. С помощью "силли путти" — тюбика, с которым играют обычно американские дети, я изобрел спирали, направляющие поток литографской туши. Это была божественная форма пробуждающегося дня. Дон Кихот — параноидальный микрокосм погрузился, а затем отделился от Млечного Пути, который есть ничто иное, как тропа Св.Георгия.

Св.Георгий наблюдал за моей работой. Он заявил о себе в свой день — 25 августа, когда в процессе своих экспериментов я добился такого взрыва, который навсегда войдет в историю морфологической науки. Он был навеки выгравирован на одном из камней, которые Форе со священным упорством уготавливал для ударов молнии моей безудержной фантазии. Я взял пустую бургундскую улитку, заполнил ее литографской тушью. Затем заложил ее в ствол аркебуза и прицелился в камень с очень близкого расстояния. Когда я выстрелил, вся жидкость выплеснулась и обрисовала кривую спирали улитки, образовав пятно, которое после длительного изучения показалось мне поистине божественным, ибо здесь было ничто иное, как великолепие "улиточной галактики" в высочайший момент ее творения. День Св. Георгия вошел тем не менее в историю как день, засвидетельствовавший самую безоговорочную победу Дали над антропоморфизмом.

На следующий день, последовавший за благословенным предыдущим, была буря, шел дождь, малюсенькие лягушата запрыгивали в тушь, оставляя контуры расшитого костюма Дон Кихота. Эти существа развели болотную сырость, противоположную ослепительной сухости равнин Кастилии, которая господствовала в голове героя. Химера химер С химерами было покончено. Санчо появился, как только Дон Кихот коснулся демона доктора Юнга.

Сегодня, когда Жозеф Форе положил передо мной первую книжку, я воскликнул: "Браво, Дали Ты проиллюстрировал Сервантеса. В каждом из твоих взрывов таились и мельница, и титан. Твое творение — библиографический гигант, вершина самых плодотворных литографических несообразностей"

1958

Сентябрь

Порт Льигат

1 сентября

Трудно удерживать всеобщий интерес к своей персоне больше получаса кряду. Мне же это удавалось ежедневно на протяжении двенадцати лет. Мой девиз: "Пусть о Дали говорят, даже если говорят хорошо" Газеты печатали обо мне скандальные новости, полученные по телетайпу.

ПАРИЖ. Дали прочел в Сорбонне лекцию о "Кружевнице" Вермеера и носороге. Приехал он на белом "роллс-ройсе", заваленном головками цветной капусты.

РИМ. В садах принцессы Паллавичини Дали пережил "второе рождение", появившись неожиданно для всех из огромного яйца, покрытого магическими изречениями Раймондо Лульо, и произнес ошеломившую всех речь на латыни.

ГЕРОНА. Дали заключил тайный литургический брак с Гала в капелле Мадонны с ангелами. Он заявил: "Мы приобщились к архангелам".

ВЕНЕЦИЯ. Гала и Дали в костюмах гигантов восемнадцатифутовой высоты прибыли во дворец Бейстегю и приняли участие в веселье приветствовавшей их толпы.

ПАРИЖ. На Монмартре, напротив Мулен де ла Галетт, Дали иллюстрировал "Дон Кихота" стрельбой из аркебуза по литографским камням. Он сказал: "Мельница производит муку, я же собираюсь из муки сотворить мельницу". И наполнив два носорожьих рога мукой и хлебными крошками, смоченными в литографской туши, он выстрелил ими из аркебуза, получив желаемый результат.

МАДРИД. Дали произнес речь, призвав Пикассо вернуться в Испанию. Он начал словами: "Пикассо — испанец, испанец и я, Пикассо — гений, и я — гений Пикассо — коммунист, но я — не из их числа".

ГЛАЗГО. Знаменитый "Христос Св. Иоанна на кресте" был куплен муниципалитетом. Цена, заплаченная за это произведение, вызвала бурю споров и негодования.

НИЦЦА. Дали заявил, что собирается снимать фильм "Живая коляска" с Анной Маньяни.

ПАРИЖ. Дали в сопровождении процессии прошествовал по городу, неся огромный хлебный батон длиной пятнадцать ярдов. Батон был водружен на сцене Театра Этуаль, где Дали произнес истерическую речь о "космических контактах Гейзенберга".

БАРСЕЛОНА. Дали и Луис Мигель Домингин решили устроить сюрреалистический бой быков, в конце которого геликоптер, убранный, как инфанта, в валенсийском костюме, уносит жертвенного быка в небеса и оставляет его в священных горах Монсеррат на растерзание хищникам. В это время на импровизированном Парнасе Домингин увенчивает короной Гала в костюме Леды; из огромного яйца, лежащего у ее ног, появляется обнаженный Дали.

ЛОНДОН. В планетарии сотрудники специально составили такую картину звездного неба, какой она была над Порт Льигатом в день рождения Дали. Сам он утверждает, что согласно концепции его психиатра д-ра Румжера он с Гала воплощает величественный космический миф о братьях Диоскурах (Касторе и Поллуксе). "Мы с Гала — дети Юпитера".

НЬЮ-ЙОРК. Дали прибыл в Нью-Йорк в просторном золотом одеянии на знаменитом изобретенном им "овосипеде". Прозрачный шар, он представляет собой новое средство передвижения, созданное на основе фантазий, порожденных "внутриутробным раем".

Никогда, никогда, никогда, никогда избыток денег, славы, успеха, популярности даже на долю секунды не вызывали у меня мысли о самоубийстве,… наоборот, все это было мне по сердцу. Не так давно один приятель, который никак не мог понять, как весь этот шум и суета не причиняют мне страданий, осторожно спросил меня: "Разве тебя не мучит весь этот трескучий успех?"