Борис Барков - Однажды Сталин сказал Троцкому, или Кто такие конные матросы. Ситуации, эпизоды, диалоги, анекдоты

В Кремле шел прием грузинских деятелей искусства. Сталин присел за накрытый стол между известными актрисами Нато Вачнадзе и Тамарой Чавчавадзе.

— Подумать только, — как бы между прочим произнес он, — какой чести я удостоился: простой крестьянский сын сидит между двумя грузинскими княжнами!

Подписав договор с Германией, Сталин поднял бокал шампанского со словами:

— Я хочу выпить за Гитлера — авторитетного вождя немецкого народа, заслуженно пользующегося его любовью. Я пью за осуществление всех планов вождя немецкого народа!

После заключения с Японией договора о ненападении Сталин привез на вокзал министра иностранных дел Японии и сказал ему:

— Мы тоже азиаты.

Сталин имел двух сыновей — Якова и Василия. Был у него и приемный сын А.Ф. Сергеев (сын погибшего в 1921 году большевика Федора Сергеева (Артема). Последний, будучи уже генералом, вспоминал:

— Собрал нас всех троих как-то Иосиф Виссарионович и говорит: «Ребята, скоро война, и вы должны стать военными…» В первый же день войны Сталин позвонил, чтобы нас всех взяли немедленно на фронт. «Иди воюй!» — таковы были его прощальные слова каждому из сыновей…

В 1943 году на совещании в Ставке Сталин обратился к генералу Е.:

— А вы, товарищ, все еще на свободе?

Генерал приготовился к аресту. Однако прошел день, два, неделя, но его никто не беспокоил.

В начале 1944 года история повторилась. Однако опять все обошлось. В конце того же года во время совещания Сталин подошел к Е. и снова говорит:

— Понять не могу, почему вас до сих пор не арестовали?

И в этот раз все обошлось. А после окончания войны на банкете в часть победы Сталин подошел к Е. и сказал:

— В самые трудные дни войны мы не теряли оптимизма и чувства юмора. Не правда ли, товарищ Е.?

Генерал-полковник докладывал Сталину положение дел. Сталин оказался очень доволен.

— Вы хотите еще что-нибудь сказать, товарищ генерал-полковник?

— Да, у меня личный вопрос.

— Говорите.

— В Германии я отобрал кое-какие интересующие меня вещи, но на контрольном пункте их задержали. Если можно, я просил бы вернуть их мне.

— Это можно. Напишите рапорт, я наложу резолюцию.

Генерал-полковник вытащил из кармана заготовленный рапорт. Сталин наложил резолюцию. Генерал-полковник, очень довольный, горячо поблагодарил Сталина.

— Не стоит благодарности.

Генерал-полковник прочитал резолюцию: «Вернуть полковнику его барахло. И. Сталин».

— Тут описка, товарищ Сталин. Я не полковник, а генерал-полковник.

— Нет. Тут все правильно, товарищ полковник.

На приеме в честь победы Сталин произнес тост за великий русский народ и его долготерпение. К нему подошел растроганный маршал бронетанковых войск Павел Семенович Рыбалко:

— Как вы, товарищ Сталин, замечательно сказали о русском народе! Откуда вы, грузин, так глубоко знаете русский народ?

Сталин сердито ответил:

— Я не грузин. Я русский грузинского происхождения.

Сталин созвал крупных военачальников и сказал:

— Мне стало известно, что некоторые генералы и маршалы нажились на войне, которая была трагедией для народа.

Сказал и ушел. Маршал Василий Чуйков к утру вывез из своей квартиры не только все ценности и мебель, привезенные из Германии, но и вообще все, и остался в пустой квартире.

Нужно было подписать разрешение на выпуск фильма. Председатель Комитета по делам кинематографии И.Г. Большаков подал Сталину авторучку. Авторучка не писала. Большаков встряхнул ее, и чернила выплеснулись на белые брюки генералиссимуса.

Сталин вскинул голову и свирепо посмотрел на Большакова. Того охватил ужас. Довольный достигнутым впечатлением, Сталин сказал:

— Ну что, Большаков, испугался? Наверное, решил, что у товарища Сталина последние штаны?

Сталин проезжал в автомобиле мимо красивого двухэтажного дома.

— Чей это детский сад?

— Это дача генерала N.

— А мне кажется, это детский сад.

Когда он ехал назад, вокруг дома уже бегали дети.

Как-то после войны кинорежиссер Григорий Михайлович Козинцев показывал свой фильм Сталину и пытался угадать его впечатление. Вдруг вошел помощник Сталина Поскребышев, подал записку и посветил фонариком. Сталин буркнул:

— Плохо.

Козинцев потерял сознание. Сталин сказал:

— Когда очнется этот хлюпик, скажите ему, что «плохо» относится не к фильму, а к записке. Товарищу Сталину весь мир говорит: «Плохо» — не падает же Сталин от этого в обморок.

Работник ЦК, курировавший Союз писателей, стал жаловаться Сталину на своих подопечных, дескать, этот пьет, этот жене изменяет, этот пишет плохо…

— Других писателей у меня для вас нет, — обрезал его Сталин. — Придется с этими работать.

После войны Сталин собрал министров военных отраслей: Паршина, Устинова, Ванникова, Зальцмана — и сказал:

— Забудьте о том, чем вы занимались во время войны. Больше этим вы заниматься не будете. Вот вы, Паршин, займетесь теперь турбинами, компрессорами, насосами…

И так каждому он определил новую работу. Только Зальцман возразил, дескать, он не сумеет сразу после танков перейти на производство тракторов и сельхозтехники. Сталин немного помолчал, потом сказал:

— Я убедился в том, что вы, Зальцман, министром быть не можете. А посему с этого часа вы уже не министр, а директор Челябинского тракторного завода…

Как-то Сталин спросил министра морского флота Виктора Георгиевича Бакаева:

— Я слышал, стоит вопрос о вашей баллотировке в Академию наук?

— Да, товарищ Сталин.

— Но ведь в таком случае вы, как министр, ставите себя в зависимость от людей, которые будут вас избирать. Подумайте, кем бы вы хотели быть: академиком или министром?

Бакаев подумал и отказался избираться в Академию наук.

Сталин вызвал академика Сергея Ивановича Вавилова.

— Раньше академией руководили геологи и биологи, сейчас необходимо, чтобы президентом был физик. Мы просим вас дать согласие и порекомендуем академиком избрать.

— Благодарю за оказанное доверие.

— Есть ли у вас личные просьбы?

— Лично мне ничего не надо, но я хотел бы знать о судьбе брата (академика-генетика Николая Ивановича Вавилова).