Орландо де Руддер - Альфред Нобель

И деятельность политиков теперь не вызывала ничего, кроме раздражения и негодования.

Однажды Нобель открыто объявил себя «социалистом, но только с оговорками». Он и сам был «сплошной оговоркой», что иногда доходило до противоречий. И действительно, социалист, который не выносил демократии и презирал любые выборы, — это более чем странный социалист. Конечно, он верил во «всеобщее просвещение», так как считал, что оно ведёт к преображению человечества. Однако, будучи хозяином многочисленных предприятий, он всячески отстранялся от жизни рабочих, которые, впрочем, его уважали и даже восхищались им, а некоторые из них считали его своего рода сверхъестественным существом, и их вера поддерживалась тем, что они его никогда не видели. Желая, чтобы ему не мешали, он посещал свои заводы по воскресеньям. Тем не менее, на его предприятиях, видимо, не было никаких социальных конфликтов, что, впрочем, не обязательно свидетельствует о том, что на них царила здоровая атмосфера: трения между рабочими и администрацией часто оказываются гарантом его жизнеспособности.

Как вспоминает сотрудник и биограф Нобеля Раньяр Шольман, Альфред принадлежал к тому типу хозяев, которые стремятся сохранять дистанцию между собой и другими: «Он никогда не переступал границы, отделявшей его от рабочих.

Это было полной противоположностью той линии поведения, которую избрал его брат Людвиг, который постоянно беспокоился об условиях жизни рабочих и которого с полным правом можно считать пионером социального прогресса как в среде инженеров, так и в среде низшего персонала».

Конечно, Нобель стремился, чтобы на его предприятиях меры безопасности соблюдались и совершенствовались. Если вспомнить о его прежнем пренебрежительном отношении к этой проблеме, так роднившем его с отцом, и том печальном опыте, который он вынес из своей жизни, то становится понятным, почему Нобель пересмотрел свои позиции и отказался от своей беспечности. Нобель уже не был человеком, способным производить нитроглицерин в комнате и тем более в жилом доме, равно как и на барже посреди озера.

В мастерских Нобеля, «воспламенённого любовью к человеческому роду» и мечтавшего о новом, более совершенном мире, тем не менее, работали дети. Это было нормальным явлением для той эпохи. А в оправдание Нобеля можно привести следующие его слова: «Когда-нибудь, когда цивилизация станет цивилизацией в полном смысле этого слова, те, кто ещё не может работать, то есть дети, и те, кто уже не может работать, то есть старики, непременно будут получать от государства пенсию. И это будет справедливо. А реализация этого плана будет делом более лёгким, чем принято считать».

Его слова были пророческими. Но сам он их реальностью сделать не пытался: время для этого ещё не наступило…

Но вернёмся к баллиститу. Нобель предложил Государственному управлению по делам пороха свой новый продукт, полагая, что сможет снабжать им французскую армию. Было ли ему тогда известно, что у французских военных уже было взрывчатое вещество — порох Сарро-Вьеля, или порох В?

Поль Вьель[31] в то время был молодым инженером. Обычно его характер педантичного и взыскательного учёного противопоставляют сварливому характеру Нобеля. В отличие от последнего, Вьель никогда не путешествовал. Кроме того, он был абсолютно лишён амбициозности, хотя инженер такого уровня мог бы запросто занимать высокий пост на каком-нибудь заводе, например, того же Нобеля, который, как выясняется, пытался переманить некоторых инженеров с севранского предприятия. Вьель предпочитал оставаться на государственной службе. В 1889 году «за особые заслуги и те неоценимые достижения, которые стали всеобщим достоянием благодаря его упорному труду», он был принят во Французскую академию наук.

Вьель немало времени посвятил интересовавшей его проблеме устойчивости состава пороха. Нобель занимался этим только из необходимости (а тем временем его бывший — и будущий — соперник Фредерик Абель проводил исследования, целью которых было сделать динамит более безопасным). Действительно, есть что-то в противопоставлении характеров Нобеля, дельца, ищущего выгод, и не заинтересованного в них Вьеля. Но удивительно другое: самое разрушительное оружие создают спокойные и сдержанные люди — люди, о которых обычно говорят: «такой и мухи не обидит».

К тому времени Вьель уже установил наличие связи между скоростью взрыва помещенного в герметичный сосуд взрывчатого вещества, его плотностью и размером гранул. Так он пришёл к возможности контролирования возгорания нитроцеллюлозы, обладающей консистенцией клея (это достигалось путём точной дозировки). Порох Сарро-Вьеля имел одно существенное преимущество по сравнению с обыкновенным чёрным порохом: он был несравнимо более мощным. Кроме того, новый порох давал возможность увеличения скорости стрельбы, а это позволяло усовершенствовать огнестрельное оружие.

Желание армии сохранить новое вещество в тайне кажется совершенно естественным. Мастерские, в которых он производился, были окружены двойным забором. Попасть гуда могли лишь очень немногие: занятый на производстве пороха персонал был немногочисленным. Люди отбирались самым тщательным образом. Исходные материалы, входившие в состав бездымного пороха, держались в строжайшем секрете — их упаковывали в ящики с неправильными наименованиями, чтобы ввести в заблуждение возможных шпионов. Кроме того, для тех же целей на завод привозили неопасные вещества, никакого отношения к производству пороха не имеющие.

Эти предосторожности не были излишними. В обществе царили реваншистские настроения. В течение всей последней четверти века и народ, и армия думали лишь о том, как вернуть Эльзас и Лотарингию, как победить Пруссию и как отомстить за поражение Франции в войне 1870 года. Естественно, почти сразу же поползли слухи о том, что на заводе в Севране испытывают новое взрывчатое вещество. И Нобель, конечно, тоже знал об этом.

Как, впрочем, и Германия. Немцы прибегали к самым разнообразным средствам, чтобы только узнать, о чём идёт речь. Но это удалось им лишь во время первой мировой войны. Сейчас, когда доступ к архивам завода открыт, доподлинно известно, что в 1887 или 1888 году подкупленный немцами рабочий вынес с завода небольшое количество пороха и передал этот образец противнику. Забавно, но немцы посчитали, что их обманули, так как их эксперты пришли к выводу: вещество почти полностью состоит из нитроцеллюлозы.

Это предательство было единственным. В 1888 году противник прибег к другому маневру: на выходе из фабрики распространялись листовки, которые предлагали рабочим повышенные зарплаты, если только те согласятся поехать на работу за границу. Кое-кто предполагал, что дело не обошлось без Альфреда Нобеля.