Борис Могилевский - Артем

Брат Димы, командира дружинников-боевиков, Константин Бассалыго стоял под деревом рядом с кирпичным забором. С этой позиции бой, по его свидетельству, развертывался так:

— По всей площади раздалась трескотня пулеметных и ружейных выстрелов, звук которых сразу заглушили три орудийных раската. Два снаряда пробили стенку наружного фасада завода, осыпая наших боевиков кирпичом и штукатуркой. Третий снаряд был направлен в железные ворота завода. Ударом был разрушен верхний железный горизонтальный упор ворот, который со свистом и шумом вместе со снарядом пролетел недалеко от меня в глубь завода.

Пулеметные пули беспрерывно свистали по крыше здания, отсекали ветки деревьев и сбивали снег. Ветки эти со снегом падали вниз и осыпали меня, стоявшего под деревом.

Стрельба из пулеметов и ружей велась не только по осажденным, а почти по всем прилегавшим к Конной площади улицам, где скопилось много рабочих, решивших при звуках горниста броситься на солдат и захватить пулеметы. Но отчаянная отвага почти безоружных людей была разбита пулеметным огнем.

Через пару минут орудийный залп повторился. Снаряды пробили стены завода, произвели опустошения внутри зданий, где засели наши боевики. Что могли эти беззаветно храбрые люди противопоставить снарядам? Свои револьверы, которые никакого вреда не могли причинить солдатам, стоявшим от завода на расстоянии пятисот метров.

Другой участник восстания на заводе Гельферих-Саде, А. С. Шаповалов, так описывает пережитое во время событий 12 декабря:

«…Метальщики бомб были все товарищи, мне мало знакомые… В ближайшем около меня простенке стоял также с бомбой в руках, как мне показалось, мальчик лет 16 с очень тонкими чертами лица. Всмотревшись ближе, я заметил, что это была девушка, переодевшаяся, чтобы принимать участие в боевых действиях, в мужское платье… На миг прибежал к нам комендант Николай. Он отдал последний приказ, как обращаться с бомбами.

— Выбивай, товарищи, окна!..

Метальщики бомб стояли в простенках окон наготове. Во рту каждого дымилась папироска, чтобы зажечь фитиль и бросить вниз через бойницы бомбы. Грянул выстрел, что-то рухнуло, ударило в стену… Здание, как мне показалось, пошатнулось. Силою удара снаряда, отдавшегося сквозь стену, меня отбросило от стены аршина на полтора. Тотчас раздался второй выстрел, третий, четвертый. Отбрасываемые ударами снарядов, мы снова немедленно подскакивали к стене. С потолка сыпалась известка, воздух наполнился густой красной кирпичной пылью. Тряслась стена, шатался под нашими ногами пол. Ухали орудия. Я насчитал не менее 20 пушечных ударов. Вдруг, после того как я оказался отброшенным особенно далеко ударом снаряда от простенка, у которого я стоял, послышался страшный треск, все закачалось, и значительная часть стены во всю вышину помещения рухнула вниз.

Группу бомбометателей раздавил рухнувший простенок. Влетает в здание снаряд, оторвана нога у одного из боевиков, разворочен бок, вываливаются кишки. Несчастный человек понимает, что это конец, он просит товарищей оборвать его страдания, застрелить из револьвера. Но кто способен сделать такое? Сосед, к которому обратился с этой страшной просьбой умирающий, через минуту падает контуженный новым разрывом снаряда, он очнется лишь в больнице».

Артиллерийский огонь прекратился. Из развалин вытаскивают раненых и убитых, сносят их в столовую завода.

«Это были цветочки, ягодки впереди…»

Сопротивляться охотничьими ружьями и револьверами нападению целой армии превосходно вооруженных солдат, сопротивляться артиллерийскому огню бессмысленно. Помощи ждать неоткуда.

Дима Бассалыго выставляет в полуразрушенные ворота привязанную к длинной палке белую занавеску.

Переговоры о прекращении огня вели с командованием правительственных войск Николай, комендант осажденных, и Дима, командир боевой дружины. Их задача заключалась в том, чтобы возможно дольше разговаривать с царскими офицерами, получить побольше времени до момента выхода из завода. Пока шли переговоры, на заводе припрятывались оружие и бомбы, уходили по еще не занятым врагом дорогам руководители восстания, арест которых подорвал бы дальнейшую социал-демократическую деятельность в городе.

Часть боевиков нашла свободным выход через малярный цех к угольному складу и дальше на Конную площадь. Несколько солдат видели уходивших с завода боевиков, но мер к задержанию их не приняли, очевидно потому, что среди них не было офицера. Боевики, сумевшие уйти с завода, примкнули к еще сопротивлявшимся царским войскам паровозникам. Здесь впервые Артем встретил своих дорогих товарищей, к которым он так и не смог пробиться. Вид у Артема был невеселый, подавленный. Лицо его осунулось. Он по-братски расцеловался с товарищами, прибывшими с завода, и серьезно сказал им:

— На этот раз не удалось, на другой удастся!

Другим боевикам не повезло, они не успели уйти с завода. Шаповалову и еще нескольким товарищам кричали:

— Спешите уходить, пока еще не поздно!

Они бросились к боковой калитке, через которую только что ушли другие активисты. Калитка оказалась запертой. Они попробовали перелезть через забор. С этой стороны завода во время бомбардировки не было совсем войск, а теперь здесь стояли солдаты и казаки. Они направили на беглецов дула ружей и закричали:

— Назад, забастовщики, стрелять будем!

У выхода из завода стояли охранники, полицейские и офицеры. Каждого выходившего тщательно обыскивали. Жандармы командовали одним «прямо» — этих арестовывали, их окружали солдаты и вели к другим задержанным товарищам. Команда идти «налево» или «направо» означала, что человека отпускали на все четыре стороны. Всего было арестовано 137 человек. Но среди них не было ни одного из руководителей восстания. Боевиков-дружинников, гвардейцев Артема, почти не сумели задержать. Рабочие помогли всем нелегальным и находившимся на подозрении у полиции своевременно исчезнуть с завода.

Пользуясь суматохой, при обыске благополучно скрылся и избежал ареста Константин Бассалыго.

Ушел боевик товарищ Пирог. Он был контужен и хромал. Проходя «налево» мимо казаков, он слышал ехидные замечания:

— Что, достал земли и воли?

Приходилось молчать и уходить поскорее от царских собак, пока они не разнюхали, кого отпускают на волю.

Недолго после разгрома Гельферих-Саде отстреливались от солдат засевшие за соляными мешками на Конном базаре Артем и его товарищи. Пора было уходить, иначе угрожало окружение. Отходили к винному складу и дальше, на Заиковку.