Возлюбленная террора - Татьяна Юрьевна Кравченко
Вздохнув, Полунин надел картуз, вышел из служебной комнаты и стал пробираться через залу между спящими на лавках к выходу. Да, людей жальче всего. Вон молодуха с младенцем, наверное, это ее младенец только что орал как резаный. Теперь, слава Богу, затих. А вон девушка, совсем молоденькая. Бедняжечка, притулилась в уголке и спит. Аккуратненькая какая, гимназисточка, наверное. С каникул небось в город добирается и вынуждена на вокзале ночевать. Посмотрев на ее бледное, почти прозрачное личико — сомкнутые ресницы отбрасывали на щеки лиловатую тень, — Полунин совсем расстроился. Так бы и наподдал этим забастовщикам: Девчушке-то за что страдать? Такая славная девчушка, за день намаялась, видать, — вон как крепко уснула даже в этом вокзальном неуюте.
Но Маруся Спиридонова — а это была она — вовсе не спала. Уже третью ночь она моталась по железнодорожным станциям, выслеживая свою жертву. Луженовский, очевидно чувствуя опасность, постоянно менял маршрут. Его ждали в тех местах, где он и не думал появляться, и наоборот, он неожиданно появлялся там, где его совсем не ждали. Неужели узнал о приговоре? Хотя Гаврила Николаевич всегда старался избегать лишнего рис ка. Например, перед любым допросом — даже если допрашивал кого-то только как свидетеля — велел произвести полный обыск и отобрать у человека даже перочинный нож. Правда, потом, после обыска, он любезно извинялся, ссылаясь на неспокойствие в стране, вынуждающее к крайним мерам.
Конечно, после того как Максим и Ваня покончили с Богдановичем, Луженовский не может не догадываться, что пришел его черед… И как бы он ни остерегался, как бы ни прятался, она его найдет. Из-под земли достанет. Маруся была уверена в себе, уверена, что приговор она так или иначе исполнит. Лишь бы только Луженовский не вернулся в Тамбов — это создаст дополнительные трудности.
Из Тамбова Маруся уехала уже давно, почти две недели назад, и в городе ей пока появляться не следовало. Она знала, что ордер на ее арест уже подписан.
5 января чуть свет к ней постучался Валя Гроздов. На его обычно веселом и бесшабашном лице сейчас была написана неподдельная тревога.
— Сколько тебе надо, чтобы собраться? — вместо приветствия спросил он.
— Что такое? — не поняла Маруся. — Куда собраться?
— Тебе надо срочно уходить. Уже арестовали Аркадия и Аню Авдееву. У Киншиной сейчас обыск. Ванде удалось уехать, я тоже улизнул в последний момент. Похоже, что они собираются нас всех пересажать.
Маруся нервно поежилась и плотнее запахнула платок:
— Ты зайдешь?
— Да нет, некогда. Собирайся и как можно скорее уезжай из города. Думаю, еще часа два-три у тебя есть.
Собраться для Маруси было делом минутным. Она давно предвидела такой оборот событий, и дорожная корзинка стояла в ее комнате наготове. Через час после утреннего визита Гроздова Маруся уже была в пути. Она думала заехать в Балашов, где жила одна из ее сестер, Людмила, и где сейчас гостили мама с Колеи. Она должна проститься с ними и приступить к выполнению своего долга.
Марусино терпение было вознаграждено: ранним утром в Жердевку пришел курьерский, которым Луженовский ехал в Борисоглебск.
Последнее донесение Г. Н. Луженовского:
Его Превосходительству
господину
Тамбовскому Губернатору
Советника Тамбовского
Губернского Правления Луженовского
РАПОРТ
С 18-го декабря 1905 года из Новохоперского уезда Воронежской губернии начали получаться тревожные известия о крестьянском восстании. Ввиду того, что
преступное движение легко могло перейти в пределы вверенного моей охране Борисоглебского уезда, я послал надежных агентов для проверки этих сведений в пределы Новохоперского уезда. По их возвращении выяснилось, что в первых числах декабря в помещении Новохоперской уездной земской управы состоялось какое-то «крестьянское совещание» под председательством политического агитатора Буханцева, сделавши постановление о присоединении к требованиям «Крестьянского союза», а также в переделе всякого имущества и капиталов.
Члены этого собрания, разъехавшись по деревням, стали возбуждать крестьян к проведению в жизнь силою постановлений съезда.
Одновременно с этим в Борисоглебске начали распространяться слухи о том, что городу Новохоперску грозит разгром со стороны какой-то шайки матросов и солдат, возвращавшихся с Дальнего Востока. 7-го января 1906 года ко мне в Борисоглебске явились жители села Пески Песковской волости Новохоперского уезда Жуликов, Агапов и другие с заявлением, что их село восстало, арестовало волостные и сельские власти, избило и прогнало местную полицию, поставив свой караул у телеграфа ближайшей станции Карбаил и прогнав оттуда новохоперского унтер-офицера.
Медлить оказанием поддержки было бы преступлением, а потому я, согласно личному приказанию Вашего Превосходительства, подтвержденному телеграммой, прибыл 8-го января с 36 казаками в село Пески. Освободил арестованные власти и арестовал 29 человек зачинщиков, которых затем передал в распоряжение возвратившейся 9-го января Новохоперской полиции.
Ко времени моего прибытия многотысячное собрание (в селе Пески 14 тыс. жителей) у Волостного Правления разошлось для обеда, а вновь собраться я его не допустил, приказав казацким разъездам разгонять собиравшиеся на улицах отдельные группы. Долгом считаю донести о молодецких действиях казаков под командой подъесаула Абрамова. О всем происшедшем составлен прилагаемый при сем протокол.
15 января 1906 года
Советник Луженовский.
«ДВЕ ЖЕРТВЫ СКВЕРНОЙ ГУБЕРНСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ»
До Крещения оставалось всего три дня, но мороза зима дождаться уже отчаялась. С неделю несло вьюгой; теперь же снег успокоился, но погода все равно стояла пасмурная и довольно промозглая.
На железнодорожном вокзале города Борисоглебска было весьма людно: везде народ и вещи, из буфета доносились запахи съестного. Однако на платформе, против ожидания, пароду не слишком много, да и те, кто был, торопились скрыться в здании вокзала. Ожидали прибытия курьерского из Тамбова. Этим поездом ехал советник губернского правления Гаврила Николаевич Луженовский.
Железнодорожный жандарм, унтер-офицер Хитров, высокий, сутулый
