Возлюбленная террора - Татьяна Юрьевна Кравченко
Маруся закусила губу, стараясь совладать с собой и не вмешаться в разговор. Она просто кипела от возмущения. Да как они могут такое говорить, как могут сравнивать? Революционеры и правительство — одно и то же? Наглая ложь! Правительство старается для себя, а ей и ее товарищам для себя ничего не надо, они же хотят лучшей жизни для них, для этих вот рабочих! И она, Маруся Спиридонова, сознательно, добровольно отказывается от всех свобод и благ для своей личности, подчиняя себя интересам общего дела…
И вдруг ей почему-то вспомнилась Клаша Семенова. Несчастные Клашины глаза и дрогнувшие губы, когда Маруся объявила ее предательницей. Как изменилось тогда Клашино лицо — словно Маруся хлестнула ее по лицу…
На какую-то секунду Марусю пронзила острая жалость к давней подруге и такое же острое сожаление. Не о том ли сейчас говорил этот машинист? В конце концов, разве Клаша виновата, что она хочет выйти замуж и растить детей, а не бороться за счастье народа? Разве она не имеет права выбрать? «Виновата, — сурово одернула себя Маруся. — Не такое сейчас время, чтобы выбирать. В борьбу должны включаться все без исключения, только тогда она кончится победой».
Мысль о Клаше мелькнула и пропала. Маруся стала выбираться из толпы, по-прежнему всматриваясь в лица и незаметно прислушиваясь к разговорам. Задание свое она выполнила, пора уходить. Теперь надо дождаться вечера, когда вернутся Вольский со «студентом» — Леонидом Владимирским — и расскажут обо всем подробно…
Маруся и представить себе не могла, что это был последний день их так и несостоявшейся любви. В следующий раз она увидит Владимира Вольского только через одиннадцать лет, в 1917-м. А одиннадцать лег — слишком долгий срок. И к тому времени Вольский и Спиридонова во взглядах разойдутся слишком далеко — так далеко, что даже воспоминания о былом и сожаления о небывшем не помогут им понять друг друга.
Из донесения жандармского полковника Семенова в Петербург:
Сходка (в Тамбовских вагонных мастерских) была собрана образованным перед забастовкой особым Стачечным Комитетом, допустившим на сходку частных лиц из г. Тамбова, преимущественно принадлежащих к крайним революционным партиям. На сходке пелись революционные песни, произносились революционные противоправительственные речи <…>. Главными ораторами были Вольский и студент Леонид Григорьев Василевский <…>.
При арестовании сходки были даны в мастерских тревожные свистки, призывавшие рабочих из города, по-видимому для оказания противодействия воинским частям, а когда лица, участвовавшие в сходке, числом 272 чел., были направлены в губернскую тюрьму, то при выходе из ворот мастерских неизвестным лицом был брошен в сторону сопровождавших толпу казаков разрывной снаряд в виде цилиндра из белой жести с зажженным фитилем, каковой снаряд не разорвался лишь от соприкосновения со снегом, причем фитиль погас. <…> Таковых снарядов было выброшено из толпы всего три, один в виде шара черного цвета, впоследствии не обнаруженный, причем по указанию воинских чинов, один из жестяных снарядов был брошен учеником 8 класса Тамбовской Гимназии Николаем Ивановым, единственным гимназистом, бывшим в толпе в форме.
Тогда же, 9 декабря, в дом Вольских на Большой улице вечером заявились жандармы. Обыск продолжался несколько часов. А после обыска арестовали и младшего брата Владимира, Михаила Вольского.
В связи с происшедшими событиями собравшийся на следующий день комитет решил не откладывать более исполнение приговоров над Богдановичем и Луженовским.
НАКАНУНЕ
Выписка из судебного постановления по делу об убийстве вице-губернатора Богдановича:
Суд признал крестьянина Максима Катина и именующего себя крестьянином Иваном Кузнецовым виновными в том, что они, исполняя приговор Тамбовского Комитета партии социалистов-революционеров, каковой Комитет приговорил Тамбовского Вице-Губернатора к смерти, по предварительному между собой соглашению 15 декабря 1905 года, вооружившись пистолетами системы Браунинг, пришли: Катин к подъезду Губернаторского дома, а Кузнецов к воротам двора того же Губернаторского дома, и, когда около двух часов дня Вице-Губернатор подъезжал к дому Губернатора, то Кузнецов не выстрелил в Вице-Губернатора только потому, что последний ехал очень быстро. Когда Вице-Губернатор, проехав ворота, остановился у крыльца, то Катин выстрелил в него, причинив этим выстрелом рану, от которой Вице-Губернатор скончался 17 декабря 1905 года. При этом суд признал, что Кузнецов и Катин совершали это убийство по приговору Тамбовского Комитета партии социалистов революционеров, членами коего они состояли и решившего убить Статского Советника Богдановича как Тамбовского Вице-Губернатора, то есть должностного лица, своими служебными распоряжениями стеснявшего противозаконную деятельность Комитета.
Суд постановил: крестьянина Рязанской Губернии Скопинского уезда Вослебовской волости села Вослебы Максима Лукина Катина, 21 года, и именующего себя крестьянином Владимирской Губернии того же уезда Борщинской волости деревни Кадыево Иваном Кузнецовым, 22 лет, как признанных виновными: Катин в убийстве должностного лица, Тамбовского Вице-Губернатора, Статского Советника Богдановича, а Кузнецов в сообщничестве в этом убийстве, по лишению их всех прав состояния, подвергнуть каждого из них смертной казни расстрелянием <…>.
Из письма Луженовского губернатору фон дер Лауницу от 16 декабря 1905 года:
<…> Чувствую, что за мной начинают охотиться, ну да Бог не выдаст, свинья не съест.
Ужасно жаль Богдановича и его жену и как досадно, что казаки не изрубили этих подлецов на месте. Обидно умирать, зная, что убийцы будут оправданы. <…>
Начальнику
Тамбовского Губернского
Жандармского Управления
января 4 дня 1906 года
№ 99
Прошу Вас сего числа произвести в порядке 21 ст. Положения о Государственной Охране обыск в квартире проживающей по Козловской ул. в доме Спиридоновой дочери чиновника Марии Александровны Спиридоновой, причем означенную безусловно арестовать и при постановлении препроводить Начальнику Тамбовской Губернской тюрьмы.
Полковник Семенов
Вокзал на станции Жердевка был небольшой, как и сама станция. Вокзал небольшой, но народу в него сейчас набилось очень много. В связи с беспорядками в уезде поезда ходили весьма нерегулярно, и ночь часто заставала пассажиров в пути.
Помощник начальника станции Полунин собирался домой: время позднее, жена, наверное, совсем заждалась с ужином. Он проглядел последние телеграфные сообщения — ничего утешительного,
