Маргарита Смородинская - Маяковский и Брик. История великой любви в письмах

Как это тебя так угораздило? Я по этому поводу ужасно грустный – значит писем от тебя уже не дождешься! Ладно – повезу с собой телеграммы – они милые но их мало.

Завтра утром 8—40 выезжаю Сант-Назер (Бретань) и уже через 12 часов буду ночевать на пароходе. 21-го отплываю!

Спасибо большое за Гиз и извини за хлопоты. В прошлую среду (как раз когда я тебе послал прошлое письмо) меня обокрали как тебе известно до копейки (оставили 3 франка – 30 коп.!). Вор снял номер против меня в Истрие, и когда я на двадцать секунд вышел по делам моего живота он с необычайной талантливостью вытащил у меня все деньги и бумажники (с твоей карточкой со всеми бумагами!) и скрылся из номера в неизвестном направлении. Все мои заявления не привели ни к чему только по приметам сказали, что это очень известный по этим делам вор.

Денег по молодости лет не чересчур жалко. Но мысль, что мое путешествие прекратится и я опять дураком приеду на твое посмешище меня совершенно бесила. Сейчас все устроилось с помощью твоей и Гиза.

Я нарочно просил слать за ноябрь и декабрь, чтоб это на тебе сейчас не отразилось, а там приеду отработаю.

Лилек шлю для «Прибоя» (он у тебя записан) листок с текстом. Передай его пожалуйста.

Об Эльзиной визе надо говорить только в Москве.

Сегодня получил телеграмму от Левы он как раз приезжает после моего отъезда через несколько часов.

Как на Волге?

Смешно что я узнал об этом случайно от знакомых. Ведь это ж мне интересно хотя бы только с той стороны что ты значит здорова!

Детик, это я уже дописываю утром и через десять минут мне ехать на вокзал. Целую тебя, солник.

Целую Оську.

Люблю вас ужасно и скучаю по вас.

Весь ваш мексиканский Щен

В. Маяковский – Л. Брик

< 22 июня 1925 г. Пароход «Эспань» – Москва>

Дорогой Линочек.

Так как показалась Испания пользуюсь случаем известить вас что я ее благополучно сейчас огибаю и даже захожу в какой-то маленький портик, – смотри на карте Santander.

Мой «Эспань» – пароходик ничего. Русских не обнаружено пока. Едут мужчины в подтяжках и с поясом сразу (оне испанцы) и какие-то женщины в огромных серьгах (оне испанки). Бегают две коротких собачки. Японские но рыженькие обе одинаковые.

Целую тебя, родненький, и бегу изучать по-французски, как отправить письмо.

Целую тебя и Оську.

Весь ваш Щен.

22/VI-1925.

В. Маяковский – Л. Брик

< 3 июля 1925 г. Пароход «Эспань» – Москва>

Дорогой дорогой милый милый милый и любимейший мой Лиленок!

Лиля Брик. Фотохудожник А. Родченко

Получаешь ли ты мои (2) дорожные письма? Сейчас подходим к острову Кубе – порт Гавана (которая сигары), будем стоять день два. Пользуюсь случаем еще раз безнадежно сунуть в ящик письмо.

Жара несносная!

Сейчас как раз прем через Тропик.

Самой Козероги (в честь которой назван этот тропик), впрочем, я пока еще не видел.

Направо начинает выявляться первая настоящая земля Флорида (если не считать мелочь, вроде Азорских островов). Приходится писать стихи о Христофоре Колумбе что очень трудно так как за неимением одесситов, трудно узнать, как уменьшительное от Христофор. А рифмовать Колумба (и без того трудного) наудачу на тропиках дело героическое.

Нельзя сказать, чтоб на пароходе мне было очень весело. 12 дней воды это хорошо для рыб и для профессионалов открывателей а для сухопутных это много. Разговаривать по-франц<узски> и по-испански я не выучился, но зато выработал выразительность лица, т. к. объясняюсь мимикой.

Родненькая, телеграфируй мне обязательно твое здоровье и дела. Адреса нашего посольства я к сожалению не знаю. Справься в Наркоминделе. Кажется, телеграфный адрес: Мексика (город) Дельсовпра (делегация сов<етского> правит<ельства>).

Много работаю.

Соскучился по вас невыразимо.

Целую 1000 раз тебя и 800 Оську.

Весь ваш

[Колумб]

Щен.

В. Маяковский – Л. Брик

< 3 июля 1925 г. Пароход «Эспань» – Москва>

Дорогая моя родненькая любименькая моя Кисанка.

Я бросил письмо днем в ящик а теперь вечер, и я по тебе страшно страшно опять и уже соскучился.

Ходил по верхней палубе где уже одни машины и нет народа, и вдруг мне навстречу невиданная до сих пор серенькая и очень молоденькая кошка.

Я к ней поласкать за тебя а она от меня убежала за лодки.

Кисик а ты от меня не будешь так уходить за лодки?

Любименькая, не надо от меня за лодки!

Я тебя ужасно ужасно как люблю.

Тебе кланяются две желтенькие японские собачки и одна испанская левретка они все хорошо понимают и говорят со мной по-русски.

Мне звонят к обеду.

Ужасно скушно идти к обеду.

Каждый день, когда встаю думаю почему так гадко у меня всё выходит почему ты не встаешь с пустого 104 № койки.

Страшно хочется тебя видеть.

Целую тебя родненький мой и люблю.

Весь твой Щен

Это письмо было написано на фирменной бумаге с бланком парохода.

В. Маяковский – Л. Брик

< 10 июля 1925 г. Мехико-сити – Москва>

Здоров. Приехал. Адрес Whin 37 Мехико. Целую.

Щен

Л. Брик, О. Брик – В. Маяковскому

< 10 июля 1925 г. Мехико-сити – Москва>

Скучаем. Крепко любим целуем.

Лили Ося

Л. Брик, О. Брик – В. Маяковскому

< 15 июля 1925 г. Мехико-сити – Москва>

Поздравляем целуем.

Лили Эльза Ося Мама Люда Оля

В. Маяковский – Л. Брик

< Ок. 15 июля 1925 г. Мехико-сити – Москва>

Дорогой дорогой миллион раз милый и один раз и навсегда любимый Кисит.

Я в Мексике уже неделю. Жил день в гостинице а потом переехал в полпредство. Во первых это приятней, потому что и дом хороший, и от других полпредств отличается чрезвычайной малолюдностью. 4 человека (после отъезда Волынского с женом) – вот и все служащие. Во вторых это удобно, так <как> по-испански я ни слова и все еще путаю: грасиас – спасибо и эскюзада – что уже клозет. В третьих и деньгов нет а здесь складчина по 2 песо (2 руб.) в день что при мексиканской дороговизне – сказочно.

О Мексике:

Во первых конечно все это отличается от других заграниц главным образом всякой пальмой и кактусом но это произрастает в надлежащем виде только на юге за Вера-Круц. Город же Мехико тяжел неприятен грязен и безмерно скучен.

Я попал не в сезон (сезон – зима), здесь полдня регулярно дожди, ночью холода и очень паршивый климат т. к. это 2400 метров над уровнем моря, поэтому ужасно трудно (первые две недели говорят) дышать и сердцебиения что уже совсем плохо.