До мурашек. Об играх со временем, неосторожных желаниях и о ворчунах, вечно спасающих мир - Александр Райн
– Но я…
– Поздно. Через пятьсот метров у тебя клиент. Тут крюк всего в сто километров, два часа делов‑то. Успехов!
Из колонок снова полилась музыка, словно никаких перерывов в вещании не было. Коля похлопал себя по щекам и, взглянув на пустынную дорогу без намёка на населённые пункты, решил, что его всё‑таки накрыло от усталости. Сплошное поле с обеих сторон, и даже знаков нет – откуда здесь кому‑то взяться?
Коля утопил педаль газа, чтобы скорее проскочить заявленное расстояние и убедиться, что всё это игра воображения, но тут из высокой травы на дорогу выскочила бабушка в косынке, ростом от силы метра полтора, скрюченная, как вопросительный знак, и с палочкой. Этой палочкой она Коле по фаре и двинула, когда он притормозил рядом с ней, взметнув в воздух столб пыли.
– До Ногинска? – просипела старуха, с трудом открыв дверь.
– Д-д-да, – неуверенно произнёс Коля.
– Ну наконец‑то. Поехали! Я тут уже десять лет околачиваюсь. Пока дорогу ремонтировали, думала от скуки начать землю рыть прямо в центральный офис, – ворчала бабка, забираясь в салон.
Коля кивнул и дал газу.
– А вы что, грешница? – наконец пересилил страх Коля, набрав скорость.
– А ты что, святой отец? – буркнула бабка. – Кто мне, скажи, сейчас без греха?
– Ну-у, я, например, – протянул с сомнением Коля, по-быстрому перебирая в голове все свои поступки.
– Да? – прищурилась старуха. – А с виду – настоящий мерзавец.
Коля обиженно отвернулся в другую сторону и принялся разглядывать краснеющий горизонт.
– Ладно-ладно, шучу. Симпатишный. Глаза как у моего Тузика – такие же наивные и добрые. Эх, бестолковый пёс был. Вечно в какие‑то неприятности попадал. Вот, чувствую, у тебя с ним сходство.
Коля немного оттаял, но всё равно ощущал себя по-собачьи.
– А за что вас? – решил он сменить тему.
– За разбойное нападение.
– Да ну?
– Ага. Двадцать лет назад здесь на тракториста напала. Сняла с трактора аккумуляторы, цепи, забрала все деньги и чувство собственного достоинства.
Коля нервно сглотнул. Затем внимательно изучил бабушку периферическим зрением, прикидывая, как она снимает аккумуляторы и цепи с трактора.
– За что ж вы его так?
– Время тяжёлое было. На пенсию, знаешь ли, трудно прожить, особенно когда у тебя дети – неработающие алкоголики.
– И что, прям вот руками всё снимали?
– Ага, а потом до приёмного пункта пятнадцать километров тащила.
Колино горло вдруг сдавили обида и стыд за то, что старикам приходится идти на подобное ради выживания. Он, конечно, плохо представлял себе эту картину, но не зря же говорят, что женщина в отчаянии и не на такое способна.
– А мне кажется, вас неверно направили, – после недолгого молчания произнёс он, глядя на табличку с надписью «Ногинск». – Подумаешь, аккумуляторы сняли и тракториста обидели – он же от этого не умер.
– Не умер. А ты молодец, я в тебе ошибалась. Вон там – направо. Видишь, ворота ржавые с колючей проволокой?
– Нам туда?
– Нет, это райские. Чтоб никто лишний не проник. А наши следующие, кованые.
– Красивые какие, – поразился Коля.
– Процветает геенна огненная.
– А откуда вы всё это знаете? – удивился шофёр такой осведомленности.
– Да в путеводителе было. Их всем выдают, как только возвращаешься после смерти на то место, где совершил главное зло или добро жизни.
Коля притормозил перед воротами и погудел. Те начали медленно открываться, приглашая въехать.
– Ну вот и всё. Спасибо, что докинул, Тузик, – ухмыльнулась старуха.
– Меня Коля зовут.
Мужчина не спешил. Он смотрел на ворота, которые вот-вот закроются за невинной душой, что оступилась из-за неудачно сложившихся обстоятельств.
Ведущий на радио снова заговорил:
– Коль, чего стоишь? У нас пропуск на тебя оформлен, проезжай.
– Мне кажется, что это не ваш клиент, – произнёс водитель, наклонившись к магнитоле.
– Наш, наш, не переживай. Я тут с начальством переговорил, тебе помимо айфона премия полагается за отлично выполненное первое задание. Сто тысяч. Только не тяни, проезжай.
Старуха присвистнула:
– Сто тысяч… Вот так свезло тебе, Тузик. Чего ждёшь‑то? Ехай!
– Коля меня зовут, – грустно повторил шофёр и, вывернув руль до упора, ударил по газам.
Ревя мотором, он на всей скорости влетел в глухие ворота, обрамлённые колючей проволокой. Те распахнулись, и Коле в лицо ударил яркий свет. Мужчина прикрыл глаза, но продолжил движение.
– Убери ногу с газа! – кричал кто‑то ему на ухо сквозь оглушающее рычание двигателя.
Коля убрал ногу и открыл глаза. Перед ним было дерево, которое вмяло половину морды «Газели». Лобовое стекло осколками валялось на полу и сиденьях, а также торчало из Колиного лица. В колонках играло «Радио Дача», а с улицы кто‑то пытался проникнуть внутрь машины, видимо, чтобы спасти водителя.
Коля несколько раз моргнул и почувствовал, как из носа течёт кровь.
– Что случилось? – спросил он с трудом, когда двое парней выволокли его из машины и положили на землю.
– Ты зачем на эту дорогу полез? – кричал на него в ответ один из них, одетый в форму дорожного рабочего. – Не видел, что ли, знак? Дорога на ремонте!
– Должно быть, уснул за рулём, – еле жевал слова Коля. – А где бабка?
– Какая ещё бабка? – удивился второй, пока его напарник вызывал скорую, что должна была приехать из Ногинска.
– Ну та, что в ад должна была попасть.
– Сотрясение, похоже. Лежи и не двигайся, – приказал ему парень и попытался выключить радио в машине.
– Ну что, Тузик, молодец, конечно. Не поддался, – раздалось откуда‑то сбоку. Коля повернул голову и увидел её – бабку, лежащую рядом на асфальте. – За доброе сердце тебе ещё пожить разрешено. Главное – не испытывай судьбу. Если чувствуешь, что не можешь больше ехать и засыпаешь, лучше остановись. Иначе в следующий раз за ворота тебя самого провезут, а вот за какие именно – решат твои поступки и тот, кто подберёт на пути.
В камышах
– Стоять! Куда без бахил прёшь? – раздался из ниоткуда возмущённый голос.
Женька струхнул. Он застыл на месте и молча огляделся по сторонам. Убедившись, что находится в полном одиночестве, сделал ещё один шаг.
– Я не понял, ты что, глухой? Или, может, с соображалкой проблемы? – снова раздалось непонятное ворчание.
Пруд, куда пришёл Женя, находился сразу за низкорослым полем. Спрятаться здесь было негде, всё в радиусе километра просматривалось как на ладони, разве что в камышах засел кто‑то. Но ведь на дворе апрель – холодно ещё в воду лезть.
– Ты кто? – чуть слышно спросил Женя. Голос его дрожал, но не от утренней прохлады.
– Я кто?!
Тут по безмятежной глади пруда пошли круги. Сначала маленькие, а затем всё больше и больше. Вода забурлила, запенилась, пошла волнами. Наконец из воды вырос большой, весь покрытый илом гладкий камень с пассажиром сверху.
Женька ахнул. Тело существа состояло из двух частей: верх был от человека, а низ – от рыбы. С тёмных кудрявых волос на лицо стекала вода.
