Варвара Самсонова - Дочь Сталина

Наталья Константиновна, «воспитательница», очень талантливый педагог, занималась с детьми немецким. В шесть лет Светлана уже писала и читала по-русски и по-немецки. Кроме языка, Наталья Константиновна учила их с братом рисовать, лепить из глины, выпиливать из дерева.

Надежда Аллилуева обладала редким даром — умением искать, «подбирать» и иногда переманивать талантливых педагогов для своих детей и умелую старорежимную обслугу.

Домом ведала Каролина Васильевна Тиль из рижских немок. Сама Надежда Сергеевна не занималась ни кухней, ни семейным бюджетом, ни даже детьми. В те времена партийные женщины отдавали себя работе или учебе. Слишком погружаться в семейные проблемы, быт, воспитание детей считалось мещанством и буржуазными пережитками.

Светлана видела мать редко, но сиротой себя не чувствовала. Рядом с ней всегда была няня или «бабуся», Александра Андреевна, всю жизнь согревавшая ее ровным теплом, как огромная добрая печь. Бабусю тоже подарила дочери Надежда Сергеевна. Крестьянка из Рязанской губернии Александра Бычкова много лет служила горничной и няней в лучших интеллигентных семьях. Хозяева относились к ней не как к прислуге, а как к члену семьи, научили ее читать, по-городскому одеваться и причесываться.

Ни об одном человеке в своей жизни Светлана Аллилуева не писала с такой любовью. Бабуся отличалась необыкновенным терпением и снисходительностью, никогда ни с кем не ссорилась и умела ладить с самыми невыносимыми людьми. «Бабусю даже отец уважал и ценил», — заметила Светлана, и это была высшая похвала няне. Ведь из всей обслуги, подобранной Надеждой Сергеевной для кремлевской квартиры и Зубалова, уцелела одна бабуся. Остальные были изгнаны или из-за не совсем безукоризненного происхождения, или из-за подозрительных родственников.

Ретивые чекисты и в прошлом Александры Андреевны сумели «открыть» изъян: оказалось, до революции ее бывший муж служил писарем в полиции. Няню собрались выгнать, но Светлана заревела от горя, и сам Сталин приказал оставить няньку в покое. Она доживала свой век не с родным сыном, а со Светланой и похоронена на Новодевичьем кладбище рядом с Надеждой Аллилуевой по ходатайству самого Ворошилова.

«У нас был дом как дом, с друзьями, родственниками, детьми, домашними праздниками, — вспоминала много лет спустя Светлана. — Так было и в городской квартире, и особенно летом в Зубалово». Только няня до последних своих дней оставалась рядом с ней. А многочисленные друзья и родственники вдруг стали таинственным образом исчезать. И Светлана не могла понять и долго не знала — куда? Большинство из них умерли не своей смертью.

Но в те счастливые годы, казалось, ничего еще не предвещало будущих трагедий. Родители окружены друзьями и родными. Пикники, долгие застолья, вечерние чаепития были обычным времяпрепровождением. Светлане запомнилось, что взрослые часто веселились, должно быть по праздникам. В Зубалове подолгу гостили Г. Орджоникидзе с женой, Н. Бухарин, С. Киров и А. Енукидзе, крестный отец Надежды Сергеевны.

Няня из всех гостей больше любила Николая Ивановича Бухарина. Его «все обожали, — пишет Светлана. — Он наполнял весь дом животными, которых очень любил. Бегали ежи на балконе, в банках сидели ужи, ручная лиса бегала по парку. Я смутно помню Бухарина в сандалиях, в толстовке, в холщовых летних брюках. Он играл с детьми, балагурил с моей няней, учил ее ездить на велосипеде и стрелять из духового ружья. С ним всем было весело. Через много лет, когда его не стало, по Кремлю долго еще бегала «лиса Бухарина» и пряталась от людей в Тайнинском саду».

Семейный клан Аллилуевых — Сванидзе был очень многолюдным. В то время Иосиф Сталин еще окружал себя родственниками, любил семейные обеды и ужины, на которых присутствовали несколько поколений, — шумели дети, чинно восседали старики, мужчины играли в бильярд, а женщины судачили о своем.

В сущности, Иосиф Джугашвили вырос бобылем, без братьев и сестер. Любил только мать, которую видел очень редко. Грузины — народ семейственный, клановый. Даже вождю народов, вознесенному до небес, нужны были близкие. Этот недостаток кровных родственников восполняли ему родители, братья, сестры его жен — Екатерины Сванидзе и Надежды Аллилуевой.

Все они были людьми непростыми. Только Надежде Сергеевне, умной и дипломатичной женщине, удавалось объединять своих разнохарактерных родственников. Светлана любила своих теток, дядей и кузенов. И о каждом из них сказала доброе слово в своих воспоминаниях «Двадцать писем к другу».

Александр Семенович Сванидзе, которого Светлана назвала «европейски образованным марксистом», был крупным финансовым деятелем, много лет работал за границей — в Лондоне, Берлине и Женеве. В молодости он увлекся революционной работой, познакомился с Иосифом Джугашвили и получил партийную кличку Алеша. С тех пор его так и называли. И для Светланы он был дядей Алешей, хотя родным дядей Сванидзе приходился только Якову.

В памяти Светланы дядя Алеша и тетя Маруся остались очень красивыми, интеллигентными, всегда прекрасно одетыми людьми — настоящими европейцами. Внешне они очень выделялись из толпы их знакомых и родственников, которые в большинстве своем не отличались ни вкусом, ни воспитанием, ни хорошими манерами. У кремлевских дам в то время, в начале тридцатых, еще не укоренилась привычка к роскошной жизни. Надежда Сергеевна Аллилуева всегда одевалась скромно, неприметно, не любила выделяться среди сослуживцев.

Поэтому чета Сванидзе была, конечно, белыми воронами. Их «широкий дом, полный дорогих красивых вещей», привлекал своим гостеприимством. Они «любили светскую жизнь и знали в ней толк». Мария Анисимовна, в прошлом оперная певица, слыла большой общественницей, не пропускала ни одного приема, вечера, театральной премьеры. Своего единственного сына Джонрида, Джоника, они воспитывали как барчука. Он изучал с гувернанткой языки, музыку, рисовал и лепил.

Светлана была еще слишком мала и не могла ни увидеть, ни почувствовать подводные скрытые течения, недоброжелательства, интриги в отношениях между родственниками. Но Мария Анисимовна Сванидзе вела «Дневник», бесценный документ, запечатлевший кусочек домашней жизни Сталина и его семьи. Как и всякий личный дневник, который ведут для себя, а не для возможных читателей в будущем, он полон бытовых мелочей, обид, претензий на близких, женских сплетен и домыслов.

Мария Анисимовна была очень тщеславна и претендовала на одну из главных ролей в окружении «великого человека», особенно после смерти Надежды Сергеевны, когда он так нуждался в заботе и утешении. Поэтому она очень ревниво относилась к другим родственникам, по ее мнению, людям мелким и недалеким, недостойным общества «дорогого Иосифа».