Татьяна Алексеева-Бескина - Правда фронтового разведчика

Ночь лунная, светлая, но ветреная, хорошо, хоть морозец не поджимал. Перешли Ловать по льду — по натоптанной немцами тропке. Вышли на шоссе — пустынно, тихо. О поимке «языка» не могло быть и речи. Вдруг увидели огонек в будке на мосту! Значит, есть часовой! Но, посовещавшись, решили не ввязываться в захват, вдруг в будке телефон, мало ли что, основная задача — город обследовать, взять «языка» именно там.

Пересекли Ловать по льду второй раз, уже в самом городе, прячась в тени моста, ползком. Выбрались на высокий берег — прямо на городскую площадь с церковью и колокольней. И — удача! Часовой ходит вокруг церкви! Решили — брать!

Подобраться поближе позволил ветер — на церкви под его порывами громыхал большой железный лист с надписью «Заготзерно» — видно было при лунном свете. Часовой ходил по кругу и, когда ушел за церковь, броском прижались к затененным углублениям в стене около колокольни. Часовой приблизился. Бросок! Взял часового Вася Пахомов, человек исключительной силы, взял так мощно, что явно сломал немцу позвоночник. Успели сунуть кляп, но немец так дергался в конвульсиях, что пришлось кончить дело финкой.

Вася сокрушался, но сдержать себя мог не всегда: немцев ненавидел всех люто: дома, на Брянщине, немцы не только разорили его дом, но и убили детей, надругались над женой, так что соблюсти меру для него было испытанием.

Оставалось надеяться, что раз есть часовой, то придет ему и смена. Труп спрятали, перевалив его в приоткрытое окно церкви, сели в засаду, замаскировались, предварительно замели, присыпали снежком кровь, скрыли следы борьбы. Игорь зашел внутрь церкви. А там склад боеприпасов, да какой! Смена часовому не идет. Прошел час, другой, дело к рассвету. Стало совсем светло. На площадь выехала кухня! С кашей! Из всех укрытий, землянок, остатков домов стали вылезать немцы — почесываясь спросонья, оправляясь тут же. К кухне выстроилась очередь, говор, толкотня, звон котелков, запах каши. А разведчики в соборе — в мышеловке! Куда деваться?

Решение было единственным. Захватив пару пулеметов, побольше патронов, гранат, полезли наверх, на колокольню. Прихватили с собой и дымовые шашки — оранжевые, сигналить своим. На глаза попался сверток ярко-оранжевой ткани, потом оказалось — сигнальное полотнище с огромной почти красной буквой Т — для посадки самолетов.

Разместили весь арсенал в проемах звонницы — пулеметы, гранаты, шашки с подветренной стороны… Ждать-то своих можно было долго, позиция на колокольне неприступна, боезапаса хватило бы. Но Игорь понимал, что через час начнется артподготовка штурма, накроют свои же. Своим обстановку не сообщить, рации — нет. Надо сигналить!

И решили. Как только немцев на площади скопилось побольше, ударили сразу из двух пулеметов, шарахнули гранатами. На площади поднялась невообразимая паника — все без оружия, так сказать, в разобранном виде, с котелками. А пальбу подняли разведчики такую, что впору было подумать — прорвались в город крупные силы. Немцы кинулись врассыпную, кашевара с кухней кони понесли, повозка проскочила мимо моста, прямо с откоса в реку.

«Рус, рус, партизан! Аларм!»

Зажгли дымовые шашки оранжевого дыма и, разодрав полотнище сигнальной буквы Т на манер знамени, выкинули его с колокольни. На рассветном небе самодельное знамя по ветру развернулось, заполоскалось. Выглядело это очень красиво, но эффект нужен был не эстетический, главное — просигналить, чтобы наши увидели. Болтаксу доложили, что в городе стрельба, переполох и на колокольне — красный флаг! Понял — дело рук разведчиков. В это время вступила в дело наша артиллерия — туда все-таки успели передать, чтобы по центру города не били: там — свои.

Паника в центре, на площади, свое дело сделала, сопротивление было ослаблено, сражаться пришлось в основном с подразделениями вокруг города. Из самого Холма противник так и не смог отойти, хотя, как потом говорили пленные, город должен был держаться еще пару недель. Немцы не успели взорвать мост, узкоколейную дорогу на Локню, хотя к столбам, опорам, рельсам были уже привязаны толовые шашки.

Гарнизон «города — гитлеровской крепости» был разгромлен, было взято много пленных, трофеев. Дорога на запад была свободна, что позволило дивизии совершить пеший марш — за пять дней бросок более чем на 100 километров и достигнуть очередных немецких оборонительных рубежей лишь в районе Бежаниц.

Как показывали потом пленные, немцы собирались уходить из Холма 24–25 февраля. Силою обстоятельств разведчики во главе со старшим лейтенантом Бескиным ускорили развязку. По существу, они поставили точку, выразительную и эффектную по форме, героическую, на высокой ноте от безвыходности. Другого решения не было. Сам этот рейд в тыл врага на грани максимального риска, выглядевший со стороны молодецким, был шагом именно в «быть или не быть),! Разведчики оказались в нужное время в нужном месте — 20 февраля 1944 года.

Этим эпизодом было завершено многодневное — 945 дней оккупации и даже многолетнее, что еще страшнее, сражение за город — маленькую точку на среднерусской равнине, вокруг которой с тех дней тысячи братских могил — ухоженных, ритуальных, одиночных, забытых, безымянных и без счета душ, сгинувших без вести, еще ждущих упокоения.

В самом начале повествования сказано было об американце Л. Бургдорфе, проявившем интерес к военным событиям в Холме, к Игорю как живому их свидетелю, тем более писавшему об этих днях. Так появилась в доме книга Оскара Перро «Крепость Холм» {Торонто, Канада, 1992., англ.} — латыша, воевавшего у немцев, — о событиях в Холме. Присланы были документы, естественно, копии материалов из архива вермахта и т. п., много интересного — все, что любезно предоставил американец. Многократно связывался он с Игорем по телефону через внучку, донимал дотошными вопросами и т. п., выпросил копии фрагментов книги «Выпало — жить!», над которой еще шла работа. Книга, написанная противником, «с другой стороны окопа», была издана в Канаде, читалась с интересом. Но еще интересней оказались архивные материалы и фотоальбом: немцы в Холме, на передовых, в окопах. Была даже фотография, где Гитлер жмет руку командующему крепостью — Шереру, фото ордена за оборону города. В текстах было смешно читать, что немцы осознали факт — из снега можно возводить укрепления. Немцы с завистью писали, что партизанам хорошо, им сбрасывали самолетами особую «сделанную из шерсти обувь» — они-то валенок не знали и т. д. и т. п. Но самое примечательное — сошлись две книги военных противников, причем написанные ветеранами примерно в одно время, через 50 лет после событий.