Овидий Горчаков - Он же капрал Вудсток

- Чтобы он не знал, что мы говорим о нем, - сказал с мальчишеской улыбкой капрал Вудсток, - я буду называть его Лонг-Джон-Сильвером. Помните, майор, "Остров сокровищ"?

- Боже, как вы еще молоды, капрал! Молодость - это единственное, что не купишь и за миллион фунтов.

- Однако за миллион фунтов я бы, не продешевив, продал свою молодость, сэр!

- Продешевили бы, капрал, продешевили! Итак, едем?

- К сожалению, я вынужден отказаться, сэр. В следующий раз я с удовольствием...

- Вас даже не прельщает возможность встретиться с очаровательной панной Зосей?..

- О, панна Зося, панна Зося! Знаете, я так и не понял, кто эта прекрасная девушка?

- Я ее опекун. Она служит подпоручником в нашем отряде. Боевая девушка. Участвовала в Варшавском восстании. Она дочь моего друга, офицера Первого легиона. Вместе Киев брали. Он погиб на дуэли. Она беззаветно предана мне...

- На дуэли? В наше время?!

- Вы не знаете нашей рыцарской Польши. Честь для нас дороже всего. Я был секундантом ее отца. Он умер у меня, несчастный, на руках, умоляя присмотреть за дочкой. А потом - какая ирония армейской судьбы! - я стал помощником его убийцы - командира полка Армии Крайовой!.. Именно панна Зося и будет третьим пассажиром в нашем самолете, когда мы полетим в Лондон. Жаль, жаль, мой друг, что вы не хотите ехать с нами.

- Я жертвую собой, отказываясь от встречи с панной Зосей, в ваших же интересах, майор. Я намерен неотлучно сидеть у рации, пока не получу ответ из Лондона. Теперь, когда я знаю, что панна Зося тоже полетит в Англию, я сделаю все возможное, чтобы оказать ей эту услугу. Я безумно счастлив, что панна Зося будет жить в Англии, где она знает только одного англичанина меня. Эта прекрасная девушка - подпоручник! Изумительно!.. Передайте ей самый горячий привет от меня!

- Когда мы встретимся, мой друг? - спросил майор, когда капрал Вудсток взялся за хромированную ручку дверцы.

- Приезжайте завтра в это же время и на это же место, - ответил капрал. - Если меня не будет, значит, ответа еще нет. Тогда встретимся здесь же в тот же час послезавтра.

- Прекрасно!

Пан майор, сняв перчатку из черной кожи, крепко пожал руку капралу. И даже ни слова не проронивший мрачный капитан тоже протянул ему свою руку, покрытую гусиной кожей.

- Честь имею! - с улыбкой сказал по-польски капрал.

- Честь! - ответил, козыряя, капитан.

Шагая быстрым шагом обратно в землянку, Евгений часто оглядывался и, останавливаясь за соснами, обшаривал глазами мокрый потемневший лес, дабы убедиться, что офицеры АК или их люди не пытаются незаметно для него идти за ним и выследить затерянную в лесу землянку. Но хвоста не было.

Евгений задумался, пробираясь частым ельником. Тугие ветви молодых елок, холодные и мокрые, хлестали по вымытому ледяным дождем и тускло блестевшему в поздних сумерках кожаному пальто. Вдруг он остановился и, заулыбавшись, радостно ударил в ладоши. Последние двадцать метров до землянки он не шел, а бежал.

- Что такое? - прошептал Петрович, выскакивая из-за сосны с автоматом в руках. - Чего бежишь? Немцы? Тревога?

- Все в порядке, Петрович. Все хорошо, замечательно!

Он с ходу нырнул в люк, пулей проскочил по туннелю.

- Эврика! - на бегу крикнул он Константу, - Эврика!

- Что орешь, черт? - подскочил тот на нарах. - Ребята спать легли! Опять виски дул? Люк-то прикрыл как следует?

- Эврика! - потише сказал запыхавшийся Евгений, плюхаясь на нары. Нашел! Надумал!

- Надумал, как достать миллион? - скептическим тоном спросил Констант, подвертывая коптящий фитиль "летучей мыши". Он торжествующе улыбнулся. - А я, брат, надумал, как добыть эти самые документы, не платя ни фартинга, ни цента, ни пфеннига, ни гроша!

2. Из записей Старшого

"Был момент, когда начальство не знало, на чем остановить выбор: на "Фау-1" или на "Фау-2", но потом все обошлось, работа продолжалась параллельно над ракетами и над самолетами-снарядами. А 7 июля 1943 года Гитлер решил наконец всячески форсировать ракетостроение. Поражение на Курской дуге лишь укрепило его веру в спасительную силу "чудо-оружия". Седьмого июля Дорнбергер, Браун, Штейнер и я вылетели на бомбардировщике "Хейнкель-111" в Растенбург, в "волчье логово" - главную ставку Гитлера. В подземном кинозале недалеко от бункера самого фюрера продемонстрировали Гитлеру фильм об испытании "Фау-2". Кроме Гитлера, на этом сверхзакрытом просмотре присутствовали Кейтель, Йодль, Шпеер. Гитлер пришел в своей обычной форме - сером походном френче и черных брюках. Но сверху он накинул черный плащ с большим капюшоном. Он близорук, но стесняется пользоваться очками, поэтому сидел в первом ряду. Я едва узнал его: постаревший, сгорбленный, как старик. Комментарии к фильму давал языкастый фон Браун, который и тут, увиваясь мелким бесом, постарался быть на виду у фюрера. Когда фильм окончился и зажегся свет, все мы молча, затаив дыхание, уставились на фюрера. Он сидел развалясь, вперив взгляд в ничто, но, несмотря на всегдашний его сумрачный вид, было видно, что он необычайно заинтересован. С заметным волнением осмотрел он затем и настольную модель ракетных установок. Синие глаза его загорелись сатанинским огнем. Мне было страшно смотреть на него... Гитлер понял наконец, что получил в свои руки адское оружие огромной разрушительной силы. Он с жаром пожал руку генералу Дорнбергеру. Всех нас удивили его слова: "Теперь Европа да и весь мир станут слишком маленькими для войны. С таким оружием человечество не выдержит войны!" И тут же спросил, нельзя ли вдесятеро увеличить взрывную силу ракет и увеличить их производство с девятисот до двух тысяч в месяц. Уж не собирался ли он уничтожить человечество?

- Что ответил Дорнбергер?

- Что для этого потребуется не меньше четырех-пяти лет. Мне кажется, что в тот день наш недоверчивый фюрер поверил в "чудо-оружие", бесповоротно уверовал, что сможет благодаря этому оружию разгромить всех своих врагов, сорвать открытие второго фронта и добиться победы в войне. Случилось невероятное: он даже извинился перед генералом Дорнбергером за прежнее недоверие. "За всю свою жизнь, - сказал ему Гитлер, - я извинялся только дважды. Первый раз - перед фельдмаршалом фон Браухичем. Прежде я не слушал фельдмаршала, когда он вновь и вновь говорил мне о важности вашего поиска. Теперь я извиняюсь перед вторым человеком - перед вами. Я никогда не верил, что ваша работа увенчается успехом". Я часто думал потом, что Гитлер потому и не развязал газовую войну, что возлагал с того дня все надежды на ракетное оружие.

Перед уходом фюрер поздравил фон Брауна как технического директора проектного бюро в Пенемюнде с присвоением ему звания профессора. Утром на обратном пути в Пенемюнде Дорнбергер вслух раздумывал над словами фюрера о повышении убойной силы наших ракет: "Чтобы наши ракеты стали всеуничтожающими, нужны новые виды энергии. Возможно, атомной энергии? Увы, это невозможно. Успехи, достигнутые в этом направлении научно-исследовательским отделом армейского управления вооружений, слишком мизерны. Вся эта работа сильно пострадала из-за разрушения норвежскими партизанами завода тяжелой воды в Норвегии. Понадобятся годы, чтобы сделать первые шаги, даже если бросить на это все силы...".