Александр Нильский - Закулисная хроника

При этом Сосницкий надрывается от смеха и сквозь хохот продолжает:

— И говорит: я сейчас… или нет, — я вчера еду на извозчике и… ха-ха-ха… и вдруг вижу… ха-ха-ха!..

— Что же он видел? — спрашивают нетерпеливо слушатели…

— Что он видел-то?.. вдруг остановясь и подумав, после паузы продолжал: — вот этого вспомнить не могу… но мы просто лопнули от смеха… ха-ха-ха!.. Черт возьми, какая досада, что забыл… но он так рассказывал, что просто умора… Ужасно смешная история…

Над Сосницким за глаза часто подтрунивали, забывая, что «над старостью смеяться грех». А между тем как было не смеяться, когда, например, Иван Иванович брюзжал на помощника режиссера, напоминавшего ему о выходе на сцену.

— Сейчас ваш выход, Иван Иванович, пожалуйте к двери!

Сосницкий сосредоточенно молчит и не трогается с места, не обращая внимания на заявление помощника режиссера; тот еще раз напоминает ему об этом.

— Что ты, братец, надоедаешь мне с пустяками?! Без тебя знаю когда мне выходить. Поди, напоминай мальчишкам, вон Петруше Каратыгину и Пете Григорьеву, а я без тебя вовремя выйду.

А Петруше Каратыгину и Пете Григорьеву было в то время лет по шестьдесят.

Иван Иванович под старость очень часто, как на репетициях, так и в спектаклях, переиначивал и перепутывал слова роли, хотя, как исполнитель, продолжал быть безукоризненным.

В комедии Куликова «Весною», которая вся состоит из стихов, Сосницкий играл в пудренном парике пожилого барина, на которого весна действует так же благотворно, как и на молодого его племянника. Оба они, гуляя по саду, увлекаются природой. Иван Иванович в этой сцене часто оговаривался. На слова племянника: «какой чудесный день», ему следовало отвечать: «как воздух ароматен!», а Сосницкий, разглядывая небо в лорнет и вдыхая в себя весенний ветерок, произносил: «как воздух аккуратен?». В одной исторической драме, играя казака Заруцкого, он вместо фразы: «без коня и сабли — казак не казак», серьезно и с пафосом произнес: «без коля и мабли — каляк не моляк».

Раз, на репетиции пьесы «Было да прошло», в которой он превосходно играл старого крепостника помещика, Сосницкий увлекшись сказал мне, игравшему молодого человека:

— Если ты будешь так вести свои дела, то тебя запрут в аптеку.

— «Возьмут в опеку», — поправил я Ивана Ивановича.

— Ну да, в аптеку, я так и говорю, — сердито ответил старик. — Что ты, братец, меня учишь? Без тебя знаю…

Насилу могли убедить Сосницкого в ошибке, которую он свалил на суфлера.

Играя в драме Полевого «Костромские леса» роль хорунжего, который вбегает на сцену с обнаженной саблей, Иван Иванович так однажды увлекся, что вместо: «я из вас сделаю битое мясо», громогласно произнес:

— Я из вас сделаю митое бясо.

Однажды на считке одной весьма скучной пьесы, которую читал сам автор в уборной Александринского театра, присутствовал в числе прочих актеров, долженствовавших в ней участвовать, и Сосницкий. Среди монотонного чтения Иван Иванович начал дремать и вскоре совсем заснул. Никто бы, может быть, и не обратил на это внимания, если бы ему не приснился какой-то отвлеченный сон. Ему, вероятно, предлагали во сне выпить кофе, потому что вдруг он перебивает вошедшего в пафос автора громкою фразою:

— Я не хочу кофе… Что вы ко мне пристали?.. Мне кофе не надо… Отстаньте от меня…

Конечно, это очень развеселило скучавших слушателей.

Однажды на репетиции комедии в стихах «Минутное заблуждение», в которой Сосницкий неподражаемо играл ревнивого мужа, он очень забавно оправдался (обвинив во всем суфлера) в том, что забыл какую-то речь в своей роли. Не слыша суфлера он упорно молчал; репетируя с ним, я напоминаю Ивану Ивановичу, что ему следует говорить; он продолжает молчать, Наконец, после второго или третьего напоминания он рассердясь мне возражает:

— Что ты, братец, меня учишь… я знаю свою роль не хуже тебя!!!

— Так что же вы не говорите, Иван Иванович?

— Что я не говорю?! А я вот нарочно молчу… Я прежде хочу узнать, что он скажет? — указав на суфлера, с горячностью произнес он. — А он молчит… ни слова не подает… Обязанностей своих не знает!!!

— Помилуйте, Иван Иванович, оправдывался суфлер. — Я несколько раз подаю вам вашу фразу. Вы не изволите слышать!!

— Врешь, любезный… я слышу лучше твоего… Я хотел испытать тебя нарочно… и вижу, что ты смотришь в книгу, а видишь фигу.

Несмотря на то, что многие, в особенности из молодых, позволяли себе подсмеиваться над стариком, все без исключения уважали и почитали его. Как мужчинам, так и женщинам он говорил «ты», за исключением только лиц, почему-либо ему неприятных или тех, на кого за что-нибудь сердился.

В бенефисы товарищей, если сам он не участвовал, то непременно присутствовал в публике, для чего покупал в Александринском театре всегда один и тот же излюбленный нумер в местах за креслами. Чаще же всего бенефицианты посылали ему этот билет в подарок.

В бенефис A. М. Читау, когда шла в первый раз пьеса П. П. Штеллера «Ошибки молодости» и еще одноактная небольшая комедия Д. В. Григоровича, Сосницкий был зрителем. По окончании комедии «Ошибки молодости», имевшей значительный успех, зашел ко мне в уборную Иван Иванович и, усевшись на диван, закурил папиросу. Через несколько минут входит ко мне и Штеллер, тогда молодой, статный офицер. Он, видимо, был взволнован успехом (его много раз вызывали). Я вздумал его представить Ивану Ивановичу и сказал:

— Позвольте, Иван Иванович, представить вам автора новой комедии.

Штеллер поклонился, а Сосницкий, не вставая с дивана и не протягивая ему руки, ласково улыбнулся и ответил:

— Что ты, любезный, мне представляешь его? Я знаю его больше, чем ты: я помню его еще мальчишкой.

Штеллер вскинул на Сосницкого изумленные глаза и не нашелся ответом.

— Что это, братец, значит, — продолжал Иван Иванович, обращаясь уже к Штеллеру: — что я тебя встречаю все в разных костюмах — то военным, то штатским? Для чего ты переряжаешься?

Молодой писатель па лице своем выразил еще большее удивление, но опять таки не счел нужным разуверять Сосницкого и вскоре удалился из уборной. Я остался tete-a-tete с стариком, который, проводив глазами удалявшегося Штеллера, спросил меня:

— Это ведь Григорович?

— Что вы? Какой Григорович?

— Ну, да, Григорович! Автор пьесы… Ты ведь сам сказал, что он автор сегодняшней пьесы.

— Вы перепутали. Григоровича комедия только сейчас будет играться, а это Штеллер, автор «Ошибок молодости», которую только что мы сыграли…

— Штеллер?! Гм!.. Так я его не знаю… В первый раз слышу такую фамилию и в первый раз вижу его…