Иван Рахилло - Московские встречи

Ночами ты сидишь за письменным столом, с лихорадочной поспешностью заканчивая книгу о новых методах работы в Донбассе, и вскоре она появляется на книжных полках, в руках шахтеров.

А неугомонный автор уже мчится в экспрессе на юг, увлечённый новой идеей осушения древних колхидских болот. Но услышав по дороге о грозных событиях, разыгравшихся на Севере с группой полярников, тут же пересаживается на встречный поезд — и через несколько дней корреспондент «Комсомольской правды» уже шагает по заснеженным улицам города Архангельска.

«Архангельск, 16 февраля.

Гостиница «Центральная».

Моя дорогая!

Полчаса назад я думал, что свалюсь с ног от усталости, истощения и волнения. Я уже распорядился, чтобы в случае разрыва сердца мой труп отвезли в Москву, на столичное кладбище.

Только что я передал в Москву свою «сенсацию». Материал передан, и я счастлив! Счастлив безмерно — давно не помню такого радостного состояния.

…Чтобы описать тебе мои приключения, нужно три дня и три ночи. Но на секунду вообрази себе: несётся вихрь, бушует ураган, представь этот тайфун в человеческом образе — и тогда ты увидишь меня!

15-го, в шесть часов утра, ещё в ночной темноте, я приехал в Архангельск. Меня встретил Боря П., и мы через лёд реки Двины поехали в гостиницу. В поезде полтора суток я не спал. Приехали в гостиницу, но я не лёг спать. Увидев лётчиков Фариха, Козлова и Бабушкина, услыхав, что они едут на аэродром, немедленно отправился туда же. Пришлось идти по реке по глубокому снегу километра два. Я без галош, но на севере простуда меня не берёт, и, весело прыгая по сугробам, я добрался до аэропорта. Здесь собрал нужный материал и с аэродрома отправился в город в крайисполком, где познакомился с председателем тройки по спасению Голубева. С этой минуты я закружился в делах — такси здесь, конечно, нет, извозчика не достанешь, и вот я вихрем ношусь по городу. Хотел поесть, а в четыре заседание тройки. Когда сидел на заседании, я щипал себя, кусал до крови пальцы, чтобы не уснуть. В шесть кончилось заседание, и я опять помчался собирать материал — и сел писать. Едва написал — уже вызывает Москва. Не успел сказать двух слов, как выключили. Я чуть не упал от разрыва сердца. Что делать?

В Архангельск прислан специальный корреспондент «Правды» Экслер, с ним работают ещё два местных корреспондента «Правды». Их трое, я — один, но, чёрт возьми, разве можно уступить! А тут проклятый телефон всё срывает. О, дорогая моя, ты знаешь, что твой мучитель был в 14 экспедициях. Теперь он, вспоминая прошлое, приходит к выводу: ни аварии, ни катастрофы, ни смертельные опасности, лишения, голод, холод, жара и близкая смерть нисколько не повредили его здоровью. Но всю газетную жизнь его терзали телеграф, телефон и радио. Они высосали всю его молодую, горячую кровь, и сейчас, в Архангельске, объединившись, они окончательно его прикончат.

Я переделал очерк на телеграфный язык (зпт, тчк, двтч) и послал телеграфом. Пришёл мрачный, разбитый и только лег спать, как вдруг в час ночи снова вызывают к телефону — Москва. До половины второго я орал в трубку. (Можешь не сомневаться, на следующий день я не пел Дон-Хозе в опере «Кармен»). Спать лёг радостный, что в тот же день приезда дал большой материал.

Ночью П. уехал на ледоколе «Ленин» спасать двух человек со льдины. А утром я узнаю, что они спаслись сами. Как я узнал, как достал материал — это производственный секрет.

В редакции никогда не поймут, чего мне стоило добыть и сделать этот материал, но одна мысль, что «двое на льдине» будут в других газетах, сводила меня с ума, и я с бешеной скоростью делал материал…

Дело с Голубевым безнадёжное — ещё 7–8 дней полетают лётчики, и всё кончится ничем. Одна надежда на лыжников.

Веду кипучий образ жизни — встаю в шесть, ложусь в час ночи и сразу засыпаю. Всё время на морозном воздухе. Даже поесть некогда. Думал, что не удастся тебе написать, но вдруг почувствовал, что хочется, нужно.

…Совершенная неожиданность: в гостинице встречаю Сашу Погосова. Он сегодня уехал на «Седове» на зверобой. Больше новостей нет, а то, что в Архангельске тебя помнят и любят, — это не сенсация.

Я вижу, что письмо получилось больше, чем очерк, но как бы ни было, тебе придётся прочесть.

P. S. 17 февраля. 7 часов утра.

С утра сегодня радостный сюрприз. Встал я в шесть часов, пошёл будить лётчика Козлова, который сегодня улетает (я с ним сдружился — все пилоты очень хорошие ребята, и мы быстро сошлись).

Прихожу — они уже поднимаются. В номере у них радио, слушаем Москву — вдруг:

— Слушайте «Последние известия». Слушаем, и… я слышу:

— «Комсомольская правда» сегодня печатает рассказ двух спасённых с вепринского маяка».

И пятнадцать минут по радио передавали мой материал! Я сидел и слушал, радуясь, что он напечатан, а кроме того, удивлялся, что они (радио) прочли его целиком. Раз так, значит, должно быть, интересно. Очень, очень рад!

Сейчас уже семь часов утра. Поздно. Бегу на аэродром. Хочу дать сегодня отлёт Бабушкина и Козлова…»

И вот ты взбегаешь по трапу на борт ледокола: «Малыгин» отправляется к Земле Франца-Иосифа. Это любопытная экспедиция: по пути к бухте Тихая ледокол должен встретиться с дирижаблем. Необыкновенное событие привлекло на борт ледокола массу иностранных туристов. Здесь англичане, французы, американцы. Среди туристов и Умберто Нобиле, начальник экспедиции с трагически погибшего при перелёте через полюс дирижабля «Италия».

На рассвете 19 июля «Малыгин» выбрал якоря, дал отходные гудки и вышел в Белое море. Двадцатого он прорывался в туманах Баренцева моря, через два дня ты уже рассматривал в бинокль скалистый берег острова Мак-Клинтока. Это уже была Земля Франца-Иосифа.

На крутой волне «Малыгин» вошел в бухту Тихая. На берегу гремят выстрелы, с крыши самого северного в мире здания одиннадцать зимовщиков салютуют ледоколу.

В тумане Баренцева моря ты жадно читал книги полярных путешествий, запоминая названия островов и имена исследователей Арктики, историю их отважных подвигов: полёт к полюсу воздушного шара Аидрэ, исторический дрейф нансеновского «Фрама», гибель лейтенанта Седова, мучительное плавание «Святого Фоки», полёт «Норвегии», катастрофу «Италии», жертвенный подвиг Руала Амундсена…

Здесь, в бухте Тихая, состоялась встреча ледокола с дирижаблем «Граф Цеппелин». Шлюпка с почтой подъехала к гондоле, и дирижабль, не задерживаясь ни минуты, взял направление на Северную Землю.

А ты, свидетель этого единственного события, стоишь на палубе ледокола, охваченный одной мыслью, одним страстным желанием.