Виталий Дмитриевский - Шаляпин в Петербурге-Петрограде

Дворянском собрании. Летом 1906-1907 годов он выступал на сцене нового

летнего театра «Олимпия», находившегося в саду на Бассейной улице (теперь

улица Некрасова). Театр «Олимпия» смахивал на большой деревянный сарай,

зал состоял из партера, нескольких лож и галереи. «Пускали в театр, как

полагается, за полчаса, но мы, галерочники, приходили за полтора часа и ждали

открытия дверей, чтобы занять передние места у барьера. В антракте никто не

выходил в парк, чтобы не заняли места. Стоять приходилось пять-шесть часов,

— вспоминал известный впоследствии режиссер Г. Шебуев. — Не успевшие

прийти задолго до начала спектакля слушали оперу в саду, поскольку двери

были открыты...»

Гастроли Шаляпина, как всегда, проходили в атмосфере ажиотажа. «Немало

билетов попало в руки барышников, которые с усердием, достойным лучшего

применения, предлагали меломанам приобрести «право» послушать Шаляпина

за 25-40 рублей вместо 10-12... — писала «Петербургская газета». — Желающие

однако находились. Контролеры устали проверять билеты, многие этим

воспользовались. Огромная толпа в саду слушала оперу в настежь открытые

двери. Все проходы забиты публикой...»

Однажды в «Олимпии» художник И. Гринман начал набрасывать портрет

певца в артистической уборной. Шаляпин заинтересовался молодым человеком.

Он запретил всем входить к нему, пока рисунок не был закончен. Набросок

понравился Шаляпину, певец пожелал поближе познакомиться с художником,

пригласил его к себе. Вскоре портрет Шаляпина, нарисованный И. Гринманом,

был опубликован в журнале «Искры», №43, за 1906 год.

Шаляпин в эти годы необычайно популярен. Фотографы бойко торгуют его

портретами, огромными тиражами выходят открытки, изображающие артиста в

жизни и в ролях. В галантерейных лавках продаются гребенки с надписью

«Шаляпин», фамилия певца фигурирует на этикетке модного одеколона и даже

на конфетных обертках. Есть как бы два Шаляпина. Один — реально

существующий, другой — легендарный. Когда нет новых сенсаций, обыватели

придумывают их. И вот газеты пестрят сообщениями: Шаляпин пишет музыку

«под Мусоргского», сочиняет оперу «Анатэма», дерется на дуэли, беспробудно

пьет, убивает человека и даже назначен послом в Китай. Артисту неоднократно

приходилось выступать в газетах с опровержением нелепых выдумок.

«Помилуйте, господа, — обращался певец через газету, — можно ли так врать

на живого человека... Всех сплетен и не перечислишь... Я бы очень просил тех

господ, которые про меня желают писать, оставить мою частную жизнь в покое

и говорить лишь о моей сценической деятельности... Газеты выражают мнение

общества, они не должны писать небылиц — ведь интерес должен заключаться в

том, как поет артист и как он занимается своим искусством, а не в том, почему

он ходит в баню по субботам, а не по пятницам».

В интервью корреспонденту «Биржевых ведомостей» осенью 1909 года

Шаляпин возмущался бесцеремонностью публики, сетовал на то, что толпа

назойливых поклонников не дала ему спокойно погулять в Летнем саду, у

Лебяжьей канавки. «Даже в большом городе, — говорил Шаляпин, — нельзя

смешаться с толпой, скрыться от почитателей таланта. Дайте мне спокойствие

вне сцены!» — взывал певец.

Беседовавший с Шаляпиным репортер сам, однако, не устоял перед

искушением и с неменьшей бесцеремонностью, чем рядовой обыватель, описал

экстравагантный облик певца — пестрое английское пальто, спортсменскую

шапочку с широким и низким козырьком, почти закрывающим верхнюю часть

лица.

В пространной беседе с журналистом «Петербургской газеты» Шаляпин

говорил, что мечтает видеть на Мариинской сцене «Хованщину». Оперы

Мусоргского редко ставились в театре, а его музыка, как заявил Шаляпин,

поистине прекрасна, она всегда захватывает слушателя. Ближайшие планы

певца связаны с «Дон-Кихотом», написанным композитором Жоржем Массив

специально для него. Опера вскоре была поставлена в Монте-Карло в

антрепризе Р. Гинебурга.

Хотя взаимоотношения Шаляпина с прессой были сложными, у певца было

немало друзей среди журналистов. Большая дружба связывала артиста с

театральным критиком газеты «Новое время» Юрием Беляевым. «Воздух кулис,

актеры драмы, оперы, балета и оперетты — была его жизнь», — вспоминал о

Беляеве Н. Н. Ходотов. Этот стройный изящный ироничный человек с

бакенбардами, внешне чуточку напоминавший Пушкина, был другом В. Ф.

Комиссаржевской, М. Г. Савиной, М. В. Дальского, всего театрального

Петербурга. Шаляпин проводил с Беляевым долгие часы. Часто бывали они

вместе в ресторане Кюба на Большой Морской. Свидетельство тому — один из

автопортретов певца, сделанный смелым росчерком пера с надписью: «Федор

Шаляпин — Юрию Беляеву — в трактире Cubat опосля «Юдифи» 14/XI — 908».

Беляев тоже любил рисовать карикатуры, остроумные шаржи, подписывая

их своим псевдонимом «Юс Большой». Он хорошо знал музыкальный театр,

обожал оперетту и всерьез грустил о том, что век расцвета русского водевиля

уже позади. Беляев сочинял и пьесы. Одна из самых удачных — водевиль

«Путаница, или 1840 год», воскресивший быт русского старого театра. Утром 18

декабря 1909 года Шаляпин вместе с Беляевым присутствовал на последней

репетиции перед премьерой в зале Малого театра на Фонтанке (ныне помещение

Академического Большого драматического театра имени М. Горького). На

премьере певец быть не смог: он выступал в роли Демона в Мариинском театре

в спектакле, посвященном 50-летию Русского музыкального общества.

В том же Малом театре на Фонтанке выступала в эти годы Айседора

Дункан.

Американская балерина часто приезжала в Россию, здесь ее особенно

любила публика. Без декораций, на сцене, задрапированной черным бархатом, в

луче прожектора танцовщица исполняла свои импровизации на темы Шопена,

Чайковского. Ее танцы поражали смелостью, новизной балетной формы. Дункан

отказалась от традиционного костюма балерины — пачки, пуантов. Она всегда