Робин Брюс Локкарт - Сидней Рейли: шпион-легенда XX века

Но больше всего его разорял Савинков, которому вечно требовались дополнительные средства, несмотря на финансовую поддержку со стороны Франции, Польши и Чехии. В связи с этим Рейли приходилось залезать в собственный карман. Пополнение фондов из других источников было мизерным, от СИС Рейли не получал ничего. Великодушный к проблемам своих личных друзей, попавших в тяжелые послевоенные экономические условия, он часто ссужал их деньгами. Как правило, назад эти суммы не возвращались.

В Лондоне Рейли пошел на открытый контакт с представителем советского правительства Красиным. Уже через несколько минут беседы выяснилась ограниченность этого русского в политических взглядах. Казалось, этого человека вообще ничего не интересовало. Даже дипломатическую миссию он рассматривал лишь как средство личного обогащения. Несмотря на то что МИ-5 остро нуждалась в том, чтобы рядом с Красиным находился свой человек, даже исполнительный майор Эли наотрез отказался иметь с ним дело. Дипломат занимался исключительно переводом денег с банковского счета, на который медленно, но верно поступали средства кремлевских лидеров на случай их возможного бегства из России. Деньги переводились, естественно, на личный счет Красина. Когда в Кремле узнали об этой махинации, Красин был срочно отозван обратно в Москву, где вскорости «скоропостижно скончался». Красные так и не узнали, что с санкции СИС Рейли контролировал оба счета, и все деньги, «откачиваемые» Красиным, благополучно проходили мимо и в конце концов благополучно оседали у Савинкова.

Несмотря на все усилия, в июне 1921 года Рейли получил из Варшавы письмо, написанное рукой Макларена, следующего содержания:

«Положение отчаянное. На сегодняшний день положительный баланс составляет 700 тысяч польских злотых. Этого не хватит даже для того, чтобы выплатить нашим людям деньги за июль месяц. Савинков срочно уехал в Финляндию для работы с петроградскими тайными организациями. Теперь он не может вернуться обратно из-за элементарного отсутствия средств на дорогу».

Финансовое положение Рейли больше не могло обеспечить Савинкова. Более того, Сиднею пришлось покинуть Олбани и поселиться на более скромной Эдельфи-Террас, 5. Оттуда он не только продолжил работу с Савинковым, но и вспомнил о своем прежнем бизнесе в области химии, фармацевтики и, конечно, в торговле все теми же пилюлями от плешивости. Его знания о европейском рынке привлекали внимание торговцев и банкиров лондонского Сити. По просьбе компании «Хэлбер, Уэг и K°» Рейли снова отправился в Чехословакию с целью выигрыша весьма выгодного тендера. Не стесняясь давать взятки чиновникам, не брезгуя подкупать конкурентов, Рейли добился того, чтобы «Хэлбер» получила очень перспективный заказ.

Но бизнес не мешал Рейли продолжать организацию контрреволюционной деятельности против большевиков. Александр Федорович Керенский, бежавший из России по поддельному сербскому паспорту, был видной фигурой в антибольшевистском движении и имел самые лучшие рекомендации со стороны Роберта Брюса Локкарта. Несмотря на то что Савинков выполнял функции заместителя военного министра во Временном правительстве, Керенский никогда не беседовал с ним лично, с глазу на глаз. Встретившись несколько раз с Керенским в Праге в 1921 году, Рейли убедился, что между бывшим премьером и его коллегой по кабинету существуют значительные разногласия. В отличие от Савинкова Керенский обвинил Рейли в излишней доверчивости к эсеровским лидерам в вопросе распределения финансовой помощи Запада. Именно поэтому их контакты не носили долговременного характера, и письмо Рейли к Керенскому так и осталось без ответа.

«Прага, отель «Пассаж», 21 июля 1921 года

Дорогой Александр Федорович!

Очень надеялся встретиться с Вами сегодня, поэтому хотел бы узнать причины, по которым Вы не ответили на мое послание. Помнится, Вы обвинили меня в неосторожности. В интересах нашей работы, пожалуйста, объясните мне предпосылки подобного заявления.

Во вторник у меня была длительная встреча с В.М.З. (Владимир Михайлович Зижинов, один из лидеров движения эсеров. К 1967 году стал главным идеологом антисоветской прессы в Чехословакии.) Позволю себе привести краткую выдержку из нашей беседы.

Вопрос: Будете ли вы столь любезны поговорить со мной кое о чем?

Ответ: Да, но только кое о чем.

В: Тогда считаете ли вы, что А.Ф. (Керенский) способен осуществлять общее руководство не хуже меня?

О: Да, я очень доволен знакомством с этим человеком и думаю, что Керенский может достигнуть любой поставленной цели.

В: Но может быть, вы полагаете, что Керенский просто более тонкий дипломат?

О: Ни в коей мере. В начале нашего разговора мы договорились быть откровенными, в противном случае мы просто теряли бы даром время. Я уверен, что А.Ф. считает недостойным играть в дипломатические игры в столь критический момент.

Это все. Мы разговаривали о внутреннем саботаже в России, но при этом он ни разу не упомянул имени Савинкова. Уверен, что В.М.З. не верил широте моих полномочий.

Буду крайне обеспокоен, если в результате нашего недолгого общения вы воздержитесь от поиска путей исполнения предложенного мной плана. Если в силу каких-либо причин В.М.З. не знал о нашей встрече, я не понимаю, зачем его нужно было об этом информировать. Обязательно встречусь с Вами после моего приезда из Варшавы. Надеюсь, что и Вы взаимно будете ожидать этой встречи.

Полагаю, что Вам понятны мотивы, по которым мне пришлось написать это письмо.

С уважением,

Сидней Реши».

Несмотря на возврат на «ниву» частного предпринимательства, Рейли ни на день не прекращал своей антибольшевистской работы, в том числе и за спиной Савинкова. Его влияние на контрреволюционные организации Европы, работавшие в обстановке строгой секретности, чувствовалось и в Париже, и в Варшаве, и в Праге, и в Берлине, и в Лондоне. Один из важных центров этой сети расположился в столице Финляндии Хельсинки. Во-первых, финское правительство вообще и Генштаб в частности славились своими антибольшевистскими взглядами. Во-вторых, через эту страну пролегал основной маршрут для беженцев из красной России, так как на финско-советской границе находилось так называемое «окно в Европу». Таким образом, в столице Финляндии были сконцентрированы значительные силы русских контрреволюционеров, профессиональных разведчиков и контрразведчиков.

Несмотря на их большое количество, непрекращавшиеся внутренние разногласия мешали четкой организации. Как правило, в этой среде произносилось очень много красивых слов, но, как только речь заходила о конкретной акции, выяснялась полная недееспособность этих эмигрантов. Случайная поимка большевистского агента считалась крупной удачей. Возникли серьезные проблемы и у полковника Булак-Балаховича: после заключения мира между Россией и Польшей в марте 1921 года его работа на границе оказалась крайне затруднена. А вот ГПУ, преобразованное из ЧК по указанию Ленина, работало с весьма высокой эффективностью. Еще во времена правления Николая II большевики умело использовали своих провокаторов. Обладая огромным опытом работы подобными методами, ГПУ во что бы то ни стало старалось внедрять своих агентов в зарубежные антисоветские группировки. Именно поэтому Рейли, убежденному, что внутренняя безопасность превыше всего, постоянно приходилось заниматься новыми эмигрантами, бежавшими из России.