Степан Лопатин - Живая память

Навстречу торопится мужичок неопределенного возраста в темной ветхой одежде. Наш интерес к учиненному разгрому отвлекается словами подошедшего селянина, не по времени года бледно-желтого, будто вышедшего на свет благоухающего июня из постоянных сумерек и тени:

- Дорогие... Освободители наши... Заждались вас... Низкий вам поклон.

- Здравствуйте, отец. Пришли, конечно. Долго собирались... но вот... Спасибо за встречу.

- Фашисты столько извели нашего народу, сгубили...

Он готов рассказать много или даже все, но мы поглядываем на свои машины. Лицо этого взволнованного человека выражает сложные чувства радости и пережитого горя, в которые мы пока не вникаем. Тяжело смотреть в его лицо, хотя ни вины перед ним, ни личных заслуг мы не чувствуем. Прощаемся. Мужичок этот, местный житель, будет стоять здесь и ждать наше войско, его большие силы, которые следуют где-то за нами. А нам вперед теперь, только вперед!

Командир дивизиона получил радиограмму: "Обеспечить захват и удержание станции С. до прихода главных сил". Указаны координаты.

- Интересно сказано: обеспечить. Не захватить, а обеспечить. А кто будет захватывать? Пехота? А где она? - кипятится Ширгазин. - Пошли. Возможно, она ждет нас.

Вперед послали Швенера и его разведчиков. Сами на малой скорости покатились следом, свернув на поселок влево от шоссе. Впереди четвертая, затем шестая и пятая батареи.

Шесть километров прошли, не услышав ни выстрела.

На станции у переезда справа - подготовленные для обороны двойные заборы из бревен с помостами. Немцы соорудили их, готовясь дать бой русским, но мы опередили.

Ни немцев, ни нашей пехоты нет. Четвертая батарея развернулась за переездом, шестая - у него, а пятая осталась по другую сторону железной дороги. Дивизион сел на перекресток двух дорог: железной и проселочной.

Батарейные кухни, пользуясь остановкой, раскочегарили свое производство. По избам испуганные женщины не переставали удивляться откуда взялись? Были немцы, а теперь русские.

С юга, миновав ржаное поле, по проселку подошла группа юношей и подростков с немецкими автоматами, человек двенадцать. Старший из них похож на звеньевого в колхозе - на нем кепка, вельветовая куртка, брюки типа галифе, сапоги. Но здесь он - командир партизанского патруля.

Обмениваемся информацией. Они тоже не знают, где противник, - все стронулось, обстановка меняется ежечасно. Они повернулись и исчезли. Пока все тихо - мы обедаем. После обеда собираемся вернуться на шоссе, укладываем в машины имущество и снаряды, кто-то подцепил пушку на крюк "студебеккера", другие готовятся это сделать.

Находясь в сутолоке сборов, я обратил внимание на женщину, бегущую к нам от места на проселке, где встречались с партизанами.

Она протягивает вперед руки и кричит:

- Немцы!

Одно только слово:

- Немцы!

Сзади, нагоняя ее, катит грузовая машина, битком набитая солдатами. Серые комья солдат облепили машину и с боков, как репей, удерживаясь на ее крыльях и на подножках.

- К забору! - крикнул я своим из взводов управления четвертой и шестой батарей, находившимся рядом. Огневики продолжали сборы.

Немцы остановились. Они не знали, кто мы, не определили. От них до нас - не более ста метров. Управленцы встали за двойным забором из бревен.

- Огонь!

Кто-то выстрелил. Потом еще.

Немцы соскакивают, прячутся за кузов, машина их прикрывает. Но в кузове еще много. Управленцы поняли, что это за встреча, но огонь их неэффективен.

Сбоку... сбоку от машины, справа, - мое орудие, оно почти рядом! Почему не видит расчет? Туда!

Подбегаю:

- Огонь!..

Кто-то заряжает, я у панорамы ставлю угломер 30-00, навожу в центр кузова, нажимаю на спуск...

Снаряд рвется в двадцати шагах, а до машины пятьдесят. Эх! Чего же там копошатся остальные?

- Стрелки! Где второй номер? Соединяй стрелки!

Немцы разбегаются. А такая компактная цель была - человек тридцать плюс машина!

Второй снаряд посылает уже расчет, он поджигает машину, угодив в бензобак. Но фрицы от машины ушли, залегли во ржи.

Я к другим:

- К бою! Не видите?

Короткое замешательство: только что собирались, и...

За первой немецкой машиной к станции подошла целая колонна. Сколько их? Много.

Они тоже еще соображают: что происходит?

По голове колонны открыла огонь гаубица капитана Сурмина, не успевшая сняться с позиции. Задние попятились, свернули с дороги, пошли в обход станции по полю.

Но теперь четвертая батарея готова, все орудия ведут огонь.

Я к забору опять - не очень-то активны управленцы.

- Огонь! Чего ждете? Дай-ка карабин, Иванов. Иванов дает карабин. Я прицеливаюсь в серое пятно во ржи, слева от горящей машины. При выстреле пятно приподнимается и тут же падает: есть!

- Видели? Прицеливайтесь спокойно. Управленцы усиливают огонь, бьют по перебегающим фигурам.

Иванов вдруг сникает. Пуля попала ему в голову.

Немцы катят направо, под огонь моей батареи. Я туда.

- Обходят, товарищ капитан!

Сам вижу, что обходят.

- Бейте по легковушке - впереди. А потом по задним.

Командиры орудий сами выбирают цели перед рощами на расстоянии 400-500 метров. Там экипажи покидают машины, скрываются в кустах. Теперь огонь переносим на заросли, чтобы не дать очухаться, собраться...

Что делается сзади и на левом фланге - я не вижу, я слышу работу батарей Федяева и Сурмина. У них тоже "весело". Между выстрелами возникает такое естественное:

- Ура-а-а-а!..

Это майор Ширгазин повел в атаку взводы управления. Они бегут вдоль проселочной дороги,, скрываются за домами во ржи.

Взводы управления выполняют роль пехоты: очищают и рожь, и остальную местность от живой силы врага.

Появляется сержант Загайнов, приводит первых пленных: трое. Один ранен. Он смеется - такой веселый немчик - и прихрамывает. Он еще разгорячен боем - и беготней, и переполохом.

- Санинструктор, перевяжи, - говорю я Кирюхину.

Кирюхин занимается перевязкой, а Загайнов уходит к своим.

Связисты и разведчики при столь мощной поддержке своих батарей отлавливают укрывшихся во ржи фрицев:

- Хенде хох!

Фрицы покорно встают, поднимают руки:

- Гитлер капут...

Это вроде пароля между двух враждующих армий. Они сдаются в плен.

Солдатик из шестой батареи, я не знаю его фамилию, небольшого роста, ведет с карабином наперевес дорожного фельдфебеля с сумкой через плечо - он и выше и толще солдатика раза в два.

Останавливаются около нас. Солдатик считает дело оконченным, лезет в карман за кисетом. Но его пленник вдруг пускается наутек.

- Хальт! - кричит ему солдатик и устремляется следом. И стреляет не целясь. Тот падает.

- Дурак! - заключает солдатик.