Вильгельм II Гогенцоллерн - События и люди. 1878-1918

Пока не стало известно, кого Англия пошлет для ведения переговоров, строились самые разнообразные предположения. Баллин сообщал о возможных комбинациях, причем среди других имен предполагаемых английских уполномоченных называлось даже имя Грея. Наконец, через Баллина пришло известие, что вести переговоры поручено бывшему адвокату, а теперь военному министру Гальдану и что последний в скором времени прибудет в Германию. Все были поражены. Можно представить, как было бы странно, если бы Германия вместо адмирала фон Тирпица послала бы в Лондон для обсуждения вопроса о флоте военного министра. Обсуждая это назначение, Бетман и Тирпиц высказывали различные предположения. Канцлер объяснял назначение Гальдана тем, что Англия, желая сделать приятное Германии, остановила свой выбор именно на нем, как на исследователе Гёте, знатоке немецкой философии, хорошо знающем немецкий язык. Тирпиц же заметил, что Гальдан еще прежде жил некоторое время в Берлине, где он, работая в военном министерстве у генерала фон Эйнема, ознакомился с местными условиями. Я подтвердил, что все это надо принять во внимание. Однако Англия, по моему мнению, назначением Гальдана, который может знать дела флота только поверхностно, придала переговорам чисто политическую окраску. Очень возможно, что в целом этот акт направлен против морской политики Германии вообще и нового законопроекта о флоте в частности. Надо поэтому ничего не упускать из внимания, чтобы из всей этой аферы неожиданно не выкристаллизовалось иностранное посягательство на наше право самостоятельно принимать решения по организации своей военной обороны.

Гальдан, наконец, приехал и был принят как гость кайзера. Баллин, на основании информации, полученной им из Англии, решил в конце концов загадку назначения Гальдана. Когда Кассель, вернувшись в Лондон, донес правительству об оказанном ему приеме и передал ответную ноту, там в связи с этим создалось такое благоприятное впечатление, что в Лондоне уже не сомневались в удовлетворительном ходе переговоров. И вот между министрами, особенно между Черчиллем и Греем, завязалось благородное состязание, кто из них должен поехать в Берлин, чтобы поставить свое имя на этом важном историческом документе, если только удастся заставить Германию совершенно отказаться от дальнейшего увеличения ее флота. Черчилль считал себя наиболее подходящим для этого человеком, так как он ведает морскими делами. Но Грей и Асквит завидовали своему коллеге, и поэтому долгое время на первом плане стоял Грей   новое доказательство того, что главную роль здесь играла политика, а не количество судов. Но спустя некоторое время решили, что будет достойнее для личности и положения Грея, если он появится только к концу переговоров, чтобы поставить свое имя под соглашением и чтобы, как передавала английская информация Баллина, «получить свой праздничный обед у кайзера и принять участие в празднествах и фейерверке»; иначе говоря, чтобы воспользоваться «бенгальскими огнями». Так как последние ни в коем случае не должны были выпасть на долю Черчилля, то следовало выбрать для переговоров лицо, близкое к Асквиту и Грею, пользующееся полным их доверием, готовое взять на себя труд по переговорам вплоть до начала «бенгальских огней», и притом уже известное в Берлине и не чужое для Германии. Черчилль, правда, тоже был знаком Германии, так как он несколько раз присутствовал в качестве гостя на императорских маневрах в Силезии и Вюртемберге. Баллин ручался за достоверность своей лондонской информации. Еще до начала переговоров я между прочим обратил внимание статс-секретаря фон Тирпица на то, что Гальдан, хоть и занимавший в тот момент пост военного министра, несомненно хорошо подготовится к предстоящей ему задаче и получит, конечно, подробные инструкции от английского адмиралтейства, где властвует дух Фишера. Фишер в своем руководстве для английских морских офицеров поместил среди других достойных внимания инструкций и следующий тезис, характерный для этого адмирала, его ведомства и царившего в нем духа и гласящий буквально: «Если ты говоришь ложь, то стой на этом твердо». Кроме того, сказал я Тирпицу, не надо забывать, какой сказочной способностью приспосабливаться к обстоятельствам обладают англосаксонцы. Это дает им возможность занимать посты, далекие от их жизненных путей и их образования. Помимо того, общий интерес к флоту в Англии настолько велик, что почти каждый образованный человек до известной степени сведущ в морских делах.

Во время переговоров Гальдан выказал себя превосходно осведомленным человеком, умеющим искусно и решительно вести дебаты, в которых проявляются его блестящие качества адвоката.

Беседа продолжалась несколько часов и привела в общем к разъяснению вопроса и к предварительному соглашению относительно отсрочки постройки флота. Подробности этой беседы можно найти в документах имперского морского ведомства. Тирпиц был великолепен. После нескольких бесед, происходивших при участии Баллина, Гальдан уехал. Баллин донес мне, что Гальдан высказал ему свое полное удовлетворение результатами своей миссии, выразив мнение, что приблизительно через 8   14 дней можно будет переслать нам проект соглашения.

Между тем время проходило, и приближался момент внесения законопроекта. Тирпиц предложил в случае, если до этого момента соглашение будет заключено, соответствующим образом изменить законопроект, а в противном случае внести его в неизмененном виде. Наконец, получил, правда, не проект соглашения, а содержащую всякого рода вопросы бумагу, ответ на которую потребовал много совещаний и длительного обсуждения. Постепенно во мне укреплялось подозрение, что англичане не думают серьезно о соглашении: они нанизывали вопрос на вопрос и выискивали детали, не имевшие прямого отношения к соглашению. Англия шаг за шагом отказывалась от своих предложений и обещаний, и проект соглашения так и не выходил.

В Берлине между тем и со стороны Министерства иностранных дел, и со стороны призванных и не призванных инстанций началась ожесточенная кампания и против законопроекта о флоте, и против Тирпица и меня. Канцлер, питавший надежду, что ему удастся достигнуть соглашения и увековечить свое имя в акте, который должен был освободить Германию от «окружения» и принести с собой урегулирование и улучшение отношений с Англией, также выступил за отказ от законопроекта: ведь это означало бы не что иное, как предоставление иностранной державе возможности чудовищно влиять на вопросы германской обороны, подвергая таким образом опасности право на самоопределение нашей нации и нашу боеспособность, в случае если бы нам была навязана война. Этим Германия, сама не получавшая никаких гарантий от своего злейшего противника, давала бы ему возможность предписывать ей то, что он найдет нужным в его собственных интересах. В связи с создавшимся положением возникли споры и напряженная борьба. Особенно резко и не всегда деловито она велась как раз теми кругами, которые в действительности были мало знакомы с вопросами морской обороны.