Юрий Сушко - Дети Есенина. А разве они были?

«Дорогая, горячо любимая Зиночка!

Мне без тебя, как слепому без поводыря. Это в делах. В часы без забот о делах мне без Тебя, как несозревшему плоду без солнца.

Приехал я в Горенки 13-го, глянул на березы, и ахнул. Что это? Какой ювелир Ренессанса развесил все это, будто напоказ, на невидимых паутинках? Ведь это же листья золота! (Ты помнишь: в детстве такими нежными листьями золота закрывали мы волнистую гору грецких орехов, готовя их к елке.) Смотри, эти листья рассыпаны по воздуху. Рассыпанные, они застыли, они будто замерзли…

Секунды их последней жизни я считал, как пульс умирающего.

Когда я смотрел на сказочный мир золотой осени, на все эти ее чудеса, я мысленно лепетал: Зина, Зиночка, смотри на эти чудеса и… не покидай меня, тебя любящего, тебя – жену, сестру, маму, друга, возлюбленную. Золотую, как эта природа, творящая чудеса!

Зина, не покидай меня!

Нет на свете ничего страшнее одиночества!

Почему «чудеса» природы навели на меня мысли о страшном одиночестве? Ведь его нет на самом деле! Ведь оно – одиночество это – кратковременно?..

Любимая Зина! Береги себя! Отдыхай! Лечись! Мы здесь справляемся. И справимся. А что скучно мне без тебя непередаваемо, так это уж надо перетерпеть. Ведь не на месяцы же эта разлука? Скоро мы снова будем как две половинки одного сладкого яблока, вкусного яблока.

В безысходных метаниях минул остаток этого года и первая половина 1939-го. Летом забрезжила какая-то призрачная надежда. Мейерхольда пригласили в Ленинград, предложив подумать над масштабной постановкой. Именно там 20 июня 1939 года он был арестован.

«Я, капитан Государственной безопасности Голованов, нашел: по имеющимся агентурным и следственным материалам Мейерхольд В. Э. изобличается как троцкист и подозрителен по шпионажу в пользу японской разведки. Установлено, что в течение ряда лет Мейерхольд состоял в близких связях с руководителями контрреволюционных организаций – Бухариным и Рыковым. Арестованный японский шпион Иошида Иошимасу еще в Токио получил директиву связаться в Москве с Мейерхольдом. Установлена также связь Мейерхольда с британским подданным по фамилии Грей, высланным в 1935 году из Советского Союза за шпионаж…»

Весь следующий день Зинаида Николаевна напрасно ждала телефонного звонка из Ленинграда или хотя бы поздравительной телеграммы от Севочки. Сорок пять – все-таки!.. Она еще ничего не знала о происшедшем, но уже ощущала обступавшую ее пустоту. Хотя на всякий случай велела Лиде испечь пирог с капустой – любимое блюдо мужа. Но, разумеется, никаких гостей именинница не собирала.

«Гости» явились сами, без приглашения. Практически одновременно с арестом в Ленинграде в доме в Брюсовском и на даче в Горенках были учинены обыски. Зинаида Николаевна была возмущена не столько самим фактом его проведения, сколько бесцеремонным и хамским поведением работников НКВД. Им было все равно, они даже позволили Райх написать в графе протокола «Заявленные жалобы» дерзкие слова о том, что один из агентов допускал «грубый тон и огрызания».

Откуда ей было знать о том, что доставленный в Москву ее арестованный муж уже подписывал признательные показания на имя Л.П. Берии: «Признаю себя виновным в том, что,

во-первых: в годах 1923–1925 состоял в антисоветской троцкистской организации, куда был завербован неким Рафаилом. Сверхвредительство в этой организации с совершенной очевидностью было в руках Троцкого. Результатом этой преступной связи была моя вредительская работа на театре…

Во-вторых. В годы приблизительно 1932–1935 состоял в антисоветской правотроцкистской организации, куда был завербован Милютиной. В этой организации состояли Милютин, Радек, Бухарин, Рыков и его жена.

В-третьих. Был привлечен в шпионскую работу неким Фредом Греем (английским подданным), с которым я знаком с 1913 года. Он уговаривал меня через свою жену, которая была моей ученицей, бросить СССР и переехать либо в Лондон, либо в Париж…».

Эти двое понимали друг друга даже не с полуслова – с полувзгляда. Днем они уже успели побывать во дворе дома в Брюсовском, осмотрели все возможные пути подходов-отходов. Как и предполагалось, не должно было быть никаких помех. Добраться с крыши лавки керосинщика до балкона на втором этаже – не бог весть какая высота, детская забава. Детальный план квартиры, который им вручили накануне, напарники уже изучили. Четыре комнаты, кухня, удобства… На то, что кабинет хозяина опечатан, внимания можно было не обращать. Ценностей не брать. В общем, все предельно ясно. Обменявшись понимающими взглядами, незнакомцы разошлись в разные стороны.

…Не спалось, мучительно не спалось которую ночь подряд. Ни валерьянка, ни люминал уже не помогали. Зинаида Николаевна поднялась с кровати, нащупала ногой тапочки, накинула халат. Включила настольную лампу. Подошла к распахнутому настежь окну. Вздохнула: июль в Москве – не лучшая пора.

Она решила принять ванну. Прохладная вода освежила тело и чуть-чуть притишила нервы. Набросив халат, Зинаида Николаевна вышла из туалетной комнаты и направилась в гостиную.

В этот момент к ней метнулись две неясные тени. Она обернулась и вскрикнула.

Тот, что повыше, с размаху хлестко ударил ее по лицу и свалил с ног. Женщина громко вскрикнула от боли и ужаса, но незнакомец тут же с силой запечатал ей рот своей влажной ладонью. Второй, что поменьше, наклонившись над женщиной, резко ударил ее ножом в шею. На приглушенный вскрик хозяйки из своего закутка кое-как выбралась домработница, выглянула и сразу отчаянно заорала, увидев незнакомцев:

– Кто вы?!. Что…

На ее голову обрушился тяжелый стул. Анисимовна рухнула. Зинаида Николаевна, на минуту оставшаяся без внимания, из последних сил, истекая кровью, попыталась уползти из передней в гостиную. Потянула слабеющую руку к стулу, силясь приподняться. Но поздно. Незнакомцы опять настигли ее и, словно соревнуясь друг с другом, стали наносить все новые и новые ножевые удары. Женщина извивалась на полу. Шелковый халат ее распахнулся, высоко обнажив ноги. Один из убийц мельком глянул на бесстыдно открывшиеся прелести: «Ух, хороша, зараза. Я бы тебя сейчас, пока тепленькая…»

Не до того! Старший толкнул напарника в бок: по коням! Тем более, эта, вторая баба зашевелилась. Убийцы ринулись в стороны: первый – назад, к балкону, второй – в переднюю – и на лестничную площадку. Вперед!