90 лет своим путём. Воспоминания и размышления о прошлом, настоящем и будущем - Михаил Иванович Сетров
Управление заповедником тогда находилось в Хосте, рядом с одним из лесничеств, – в Тиссо-самшитовой роще. Там вскоре поселился и я в одной из комнат небольшого здания управления рощи с крошечным музеем природы. Жильё было неудобным и шумным, поэтому после ремонта небольшой квартирки на кордоне я переехал туда, где и сейчас прописан, только в другой квартире. Тогда в моей квартире была лишь небольшая кухонька без плиты; в комнате, довольно большой, печки тоже не было, мне её кое-как соорудил мой водитель Петя Гришков. В комнате было одно большое окно с видом на рощу сверху. Кордон состоит из трёх одноэтажных домов, в каждом из которых три-четыре квартиры. И расположен он выше рощи – на склоне возвышающейся над Сочи горы Ахун, на вершине которой находятся смотровая башня, созданная по предложению Климента Ворошилова, и ресторан. Слева и спереди кордон «защищают» два каменистых обрыва, а под ними шумят ручьи, текущие в реку Хоста; на берегу её и находится Тиссо-Самшитовая роща.
Жить в квартирке без ванной, с туалетом на улице, мне, недавнему жителю ленинградской квартиры, было неудобно, да и зазорно. Поэтому я требовал от руководства Сочи выделить мне нормальную квартиру. Тем более что директор её уже получил, а мне она, как приехавшему на работу по переводу, полагалась по закону. Директор представил меня председателю сочинского горисполкома, и тот отнёсся ко мне с уважением и пониманием, тут же приказав выделить двухкомнатную квартиру в новом доме. Квартиру выделили в новом двенадцатиэтажном доме в районе Бытха. Квартира была на восьмом этаже, очень просторная, с огромным балконом и видом на море. Мне оставалось только получить ключи. Но тут после смерти Брежнева, с его политикой попустительства, пришёл к власти Андропов и начал «шерстить» зазнавшихся партократов. Был смещён знаменитый тогда председатель крайкома Медунов, и подверглись проверке «на вшивость» все его ставленники, в том числе и в сочинской администрации. Многие оказались в тюрьме – и председатель сочинского горисполкома, которому вменялось в вину участие в аферах с икрой и осетриной с сёмгой знаменитого в Сочи магазина «Океан». А также то, что он построил дачу с фонтаном (этот фонтан почему-то всех задевал – им бы знать о нынешних владельцах дворцов с фонтанами и их воровских дивидендах). Председателем горисполкома стал некий Удотов, повлиявший, хотя и не сразу, на мою судьбу.
А здесь, в заповеднике, правда ещё при Брежневе, произошло событие, тоже икнувшееся не в мою пользу. Директор отправил меня в командировку в Москву на целую неделю. Вернувшись, я, уж не помню зачем, взяв лошадей с лесником, отправился в заповедник. И здесь у так называемого тогда уже пустующего Холодного лагеря для туристов (я, воспользовавшись разрушением на реке Малая Лаба в половодье мостов, предложил их не восстанавливать, и нарушающие заповедность туристские маршруты автоматически закрылись) я увидел какие-то странные для меня водочные бутылки и коробки от сигарет с иностранными этикетками. Я был крайне удивлён и спросил у лесника: что это такое? «А разве вы не знаете, что здесь охотился Щёлоков?» – ответил лесник. Вернувшись в Сочи, я накинулся на Хохлова – что, дескать, за безобразие! «Я нарочно отослал тебя в командировку, чтобы ты не возникал, – они могли тебя и прибить», – ответил директор. Тогда я собрал своих научных сотрудников и учёных Сочинского лесопарка, и мы написали председателю Комитета партийного контроля при ЦК КПСС товарищу Пельше коллективное письмо. Ответа письменного мы не получили, но узнали, что Щёлокова Пельше вызывал по нашему письму «на ковёр» и кресло под ним закачалось. Но его спас сам в заповедниках не охотившийся Брежнев: дескать, что мы будем ссориться с министром из-за какого-то оленя (Щёлоков убил тура). Впрочем, при Андропове браконьеру была вменена в вину и охота в заповедниках.
Дело, конечно, в данном случае не в потерях заповедника его отдельных особей при охоте «высокого» начальства: в сравнении с потерями от браконьерства окрестного населения, да и самих лесников, они были незначительными. Более существенны моральные потери, поскольку усиливали нравственное разложение в этом отношении местного населения и самой лесной охраны: дескать, им вот можно, а мы что, хуже их?! Как высок уровень потерь заповедника от местного населения, я убедился, когда выполнял обязанности директора (Хохлов долго лечился после операции). Наибольшую опасность в этом представляет граница заповедника с Абхазией, поскольку у них была традиция: на свадьбе обязательно должна была «дичина», которой в этом случае требовалось много. Ведь свадьбу, а они случались часто, праздновало всё село. И тогда граница Кавказского заповедника «трещала», поскольку вне его уже всё было отстреляно, в том числе и в Рицинском заповеднике. Я послал оперативную группу обследовать именно эту границу. Группа обнаружила чудовищный факт браконьерства: было найдено 14 шкур убитых зубров, следы кострищ, даже припрятанные разделочные ножи, сооружение коптильни и посадочная площадка для вертолёта с вырубкой заповедного леса. В общем, браконьерская охота была организована основательно. Её факт получил всесоюзную и даже мировую огласку (заповедник ведь биосферный, под эгидой ЮНЕСКО). В газете «Комсомольская правда» был опубликован по этому поводу фельетон «Волки на вертолёте». Но это были не волки, а двуногие, более страшные звери – с карабинами и вертолётом. Волкам зубр не по зубам. Началось следствие, обыски в приграничных сёлах Абхазии и в городе Гудаута. Виновников нашли и судили, причём в адлерском суде, а не в гудаутском, как настаивало абхазское начальство. Там обнаружились и защитники преступников, в том числе Герой Советского Союза Кантария, проживавший в Гудауте. Преступникам вменялось в вину не только браконьерство, но и незаконное хранение оружия (карабины). Кантария заявил, что это он дал карабины браконьерам. И преступники получили отнюдь не по заслугам – два-три года лагерей, и лишь одному дали срок четыре года. А, между прочим, по уголовному кодексу РСФСР за охоту в заповеднике вменялись четыре года тюрьмы с конфискацией имущества. Более того, в комментарии к уголовной статье говорится, что нахождение в заповеднике посторонних лиц с оружием рассматривается как начало охоты и «законченное преступление». Но кто же эту статью соблюдал! Самое страшное наказание за нахождение с оружием в заповеднике – его потеря и, может быть, небольшой штраф.
