Мятежный ангел - Эмир Кустурица
Свободной ногой он попытался это сделать. Мыском левого ботинка силился расстегнуть карабин, но всякий раз удар был либо недостаточно резким, либо мимо цели. Петер заметил птицу, парившую у него над головой, и на миг присутствие живого существа заставило его забыть о смерти. Пустельга. Описав круг, сокол сел на канат совсем близко. Безмолвный и невозмутимый, он глядел Петеру в глаза и лишь иногда нырял головой под крыло, а потом опять выныривал. Петер еще раз велел себе расслабиться, после чего стал действовать, помогая себе выкриками без слов.
«Негоже человеку позориться перед птичьей аристократией», — думал он, раскачиваясь и мыча; на пятом махе слева направо ему удалось взмыть над канатом. Ринувшись вверх, он оседлал его. И подумал, что ни один властитель мира — ни царь, ни король, ни фараон, — сидя на троне, никогда не был так счастлив, как он в этот момент. Ощущая сильную боль в лодыжке, Петер с едва уловимой улыбкой смотрел на сокола, дыхание было тяжелым, прерывистым, его никак не удавалось выровнять. Безуспешно он пытался унять дрожь, сотрясавшую все тело. Пустельга не спешила взлететь. Петер склонился к ноге, прикованной к тросу, отцепил страховку и понял, что теперь он свободен. То есть как свободен? Падение с большой высоты — единственный свободный выбор? Он посмотрел вниз, осознавая, что после такого прыжка шансы выжить невелики: расстояние до глади реки изрядное, да и не затянуло бы в водоворот… Полный решимости соскочить в бездну, он с благодарностью взглянул на сокола. Пустельга спрятала голову под крыло, потом опять вскинула ее и, оттолкнувшись от каната, пустилась виражом к реке, паря низко над водоворотами, и наконец скрылась в соснах на левом берегу Дрины. Петер понял, что ему указан путь. И тут же прыгнул в реку. В свободном падении он распростер руки, как крылья, чувство времени исчезло, и казалось, что полету не будет конца.
Бог есть
Когда король Швеции Карл XVI Густав вручал Петеру Хандке Нобелевскую премию, лауреат трижды поклонился: Его Величеству, членам Академии, а после — нам, и все мы аплодировали. Казалось, он был тем самым художником, для которого слово имеет столь большое значение, что, «выходя из дома и уже почти переступая порог, он вдруг бежал назад к письменному столу и заменял одно слово другим» («Писатель после полудня»).
Словно в фильмах Мельеса, проникнутых волшебством, или на кадрах, снятых первой телекамерой, после каждого поклона Петера позади него оставалась бесконечная череда его силуэтов. Это был след той невиновности, о которой он говорил, узнав, что удостоен за свое творчество Нобелевской премии. Вот почему встрепенулась форель в озере Бохинь, а вслед за форелью — кувшинки и бабочки, которых писатель «благодарил, когда плавал, ведь они соткали внутри него сказку…»
Даже покосившийся петушок на трубе одного из домов в Мокрой Горе, годами неверно указывавший стороны света, при объявлении во все рупоры мира, что Хандке присуждена Нобелевская премия, стал безошибочно показывать север, юг, восток и запад жестяной стрелкой на своем королевском гребешке!
Итак, Бог есть, а если бы его не было, как утверждал Ницше, то какой земной суд смог бы вернуть права литератору, лишенному Нобелевской премии по политическим мотивам? Причиной такого действа была бы отнюдь не ошибка комитета, а взгляд самого писателя на трагедию балканских народов. То, что случилось, было победой частной позиции над обывательской философией, которая уже свойственна не только балканским территориям (и неизвестно, сколько времени она там удержится), но и всей мировой деревне. И доказательством того, что присуждение Нобелевской премии Петеру Хандке стало цивилизационным выбором, хотя его взгляды едва ли соответствовали тем, которых придерживались политики того времени.
После церемонии вручения премии «семейство» лауреата отвезли большим автобусом на ужин, который давал Карл XVI Густав. К счастью, поездка не походила на предыдущее странствие от «Гранд Отеля» до Академии. В пути мы с Майей испытывали огромное облегчение, хотя и не знали о мотивах исхода драмы, спровоцированной секретарем Матсом. Нам было неведомо, каким образом в день рождения Крюгера была разрешена дилемма и почему Петера не принудили исполнить условия, выдвинутые Матсом.
Одеты мы были сообразно случаю; гардероб подбирала Майя: на ней — черное платье, на мне — фрак, словно перед нашей же свадьбой. Жених и невеста. В длинном неотапливаемом автобусе-«гармошке» гости ехали с церемонии вручения на ужин, обутые в теплые ботинки, прихватив с собой элегантные лодочки и блестящие штиблеты. На поворотах публику мотало из стороны в сторону. Будто актеры в полном облачении, по пути в мэрию мы продолжали разыгрывать уже начатый спектакль. До нас донеслось скандирование. Я подумал, что это наверняка митинг против Петера. Надев очки, разглядел транспарант: «Свободу мигрантам». В холле мэрии гости переобувались, а улыбчивые гардеробщицы принимали шубы, пальто и зимнюю обувь. Торжественный ужин от имени Короля Густава в честь вручения Нобелевской премии пора было начинать. Андерс, председатель Комитета, сказал мне в дверях:
— Вот видите, все прошло без сучка и задоринки. Зря вы переживали: секретарь Матс — человек странный, да еще и сектант, но, к счастью, последнее слово осталось не за ним! Такие уж времена — люди бывают не слишком щепетильны в выборе средств, пытаясь повлиять на ход событий, и не пренебрегают легкими путями, стремясь вписать свои имена в историю. Но ведь если бы решающее слово осталось за Матсом, Петер вернулся бы домой, и тогда всему литературному миру, а также читателям было бы отказано в праве увидеть, как вручают премию тому, кто, на мой взгляд, является самым значимым писателем современности. Писателя необязательно любить всем, сейчас литература переживает расцвет, однако книги талантливых авторов все еще редки, и поэтому особенно важно, чтобы мировоззрение, идущее вразрез с главенствующими тенденциями в литературе, вдохновляло пишущую молодежь. Литература — по крайней мере, высшей пробы — всегда будет элементом андеграунда. Сегодня в зале кое-кто даже не хлопал, причем это вопрос скорее идеологии, чем литературного вкуса. Творчество Петера Хандке никоим образом
