Юрий Богданов - 30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД: от оперуполномоченного до заместителя министра

Все эти первопричины стояли на прочном теоретическом фундаменте, построенном вождями мировой революции, которые провозглашали, что борьба велась за полное освобождение человечества от эксплуатации не против отдельных личностей, а за уничтожение (как мы теперь понимаем, за беспощадное физическое уничтожение) всего некогда господствовавшего класса.

И вот оказалось, что (по Солженицыну) «лучших хлеборобов стали схватывать вместе с семьями и безо всякого имущества, голыми, выбрасывать в северное безлюдье, в тундру и тайгу».

К сожалению, и мой отец, в общем-то городской житель, в качестве сотрудника органов ОГПУ, специально направленный по путёвке партии в район, вынужден был принимать участие в выселении ненавистных кулаков-мироедов. В аттестации 1931/32 года на мяксинского райуполномоченного ОГПУ, имевшего чекистский стаж 2 года 9 месяцев, Богданова указано, что он «вполне удовлетворительно справился с выселением кулачества, выселив 120 кулацких семейств».

Невиданное наступление на зажиточную деревню вызвало естественный отпор, вооружённое сопротивление, с которым опять же в силу своего положения должны были бороться органы госбезопасности и внутренних дел. При активном участии молодого оперуполномоченного Богданова в Мяксинском районе были «ликвидированы банды Яковлева и Полетаева», по его следственным делам «заключены в лагерь около 60 человек контрреволюционных и бандитских элементов». Так соблюдалась и укреплялась революционная законность, явившаяся на поверку с благословения партийных вождей, произволом и беспределом по отношению к собственному народу.

Да, вот такой оказалась боевая молодость наших отцов: непримиримость к врагам, готовность отдать жизнь за дело партии, пламенная вера в светлое будущее. Как нам теперь видится всё это с высоты нашего времени? Многое сегодня поворачивается на 180°, приобретая противоположное прежнему значение. То, что с позиций сегодняшнего дня представляется как беззаконие и беспредел, в то время легко оправдывалось, поскольку являлось (по словам Кирова) «сущностью классовой политики в деревне». Такова была тогдашняя жизнь, так её большинство населения понимало, и об этом следует говорить открыто и честно. Историю не переделаешь.

Если бы не столь печальная общая направленность деятельности, то следовало бы отметить, что дело своё на порученном участке Богданов знал и, по словам очередной аттестации, «оперативно-агентурную работу по всем отраслям усвоил вполне удовлетворительно». Проявлял инициативу, точно и быстро выполнял все поручаемые ему задания, достиг хорошей сработанности с партийными и советскими организациями, показал способность к обучению новых чекистских кадров. Был сам дисциплинирован и поддерживал дисциплину среди подчинённых.

На основании этой аттестации в апреле 1932 года Богданов был выдвинут на должность начальника только что созданного Мяксинского райотделения ОГПУ. Учитывая, что в результате «своевременной партсигнализации» была обеспечена «эффективная работа по коллективизации района», 17 декабря 1931 года, в день празднования 14-й годовщины органов ВЧК-ОГПУ, президиум Мяксинского райисполкома Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов наградил Богданова золотыми наручными часами с дарственной надписью: «За преданную работу в органах ОГПУ Мяксинского района» [А.2]. Таким образом, напряжённая и опасная работа по ликвидации негативных последствий непримиримой борьбы с кулачеством конкретного районного сотрудника внутренних дел была оценена по достоинству.

Вот и пойми. Значит, в те годы мой отец действовал правильно, успешно выполнял поставленные руководством страны и партии задачи, которые нам теперь видятся несколько иначе?

Чтобы оценить всё это, давайте опять обратимся к некогда строго секретной резолюции заседания пленума Ленинградского облкомитета ВКП(б) от 7–8 сентября 1930 года, где в ответ на обращение ЦК Компартии сказано: «Громадный рост творческой инициативы и активности пролетариата, решительный большевистский отпор всякого рода оппортунистическим шатаниям и в первую очередь — правому оппортунизму, как главной опасности, беспощадная борьба с врагами пролетарской диктатуры обеспечили величайшие успехи социалистического строительства». В качестве важнейших итогов указывались: рост валовой продукции на 27 %, тяжелой промышленности — на 39 %, коллективизации всех крестьянских хозяйств — на 25 %, «последовательное и успешное проведение политики ликвидации кулачества как класса, строительство крупнейших совхозов-гигантов». Пленум выразил уверенность, что этим создан «прочный фундамент для повышения материального и культурного уровня», а потому «партия идёт к новым невиданным гигантским завоеваниям».

Это победная часть реляции, которую следовало популяризировать. А что же скрывалось за ярким фасадом? «Промфинплан по ряду предприятий под угрозой срыва, годовое задание по валовой продукции недовыполнено, увеличивается текучесть кадров, угрожающе растёт брак и ухудшается качество».

Каковы же, по мнению партийных руководителей, причины подобных безобразий? «Позорно низкий охват социалистическим соревнованием партийцев, комсомольцев и беспартийных, недостаточность инициативы, ослабление руководства, расхлябанность транспорта» и др.

Какие партия предлагала принять меры? Во-первых, «мобилизовать все силы». Во-вторых, раз тот промфинплан не выполняется, то выдвинуть встречный. Далее, как всегда, обкому партии «мобилизовать 150 ответственных работников для работы в бригадах и послать на отстающие предприятия. Облсовнархозу направить 50 % инженерно-технического персонала из управления аппарата на определённый срок для помощи предприятиям в ликвидации прорыва». (Только что брали от станка людей, а теперь приходится гнать чиновников ближе к станку, поскольку непосредственно на станке их вряд ли заставишь работать. Опять множество специалистов вынуждены заниматься не своим делом.) Особенно жесткие меры предлагались по вопросу снижения текучести кадров. Для начала каждый трудящийся должен был «принять самообязательство о работе на данном предприятии на третий год пятилетки». То есть гонять людей сотнями и тысячами с места на место государство имело право, а самому человеку устроиться там, где ему было бы лучше, — никак нельзя. И чтобы это страшное зло пресечь, отделам труда дано было указание «разработать в 10-дневный срок конкретные мероприятия по борьбе с текучестью рабочей силы, не останавливаясь перед применением репрессивных мер по отношению к злостным летунам, вплоть до запрещения приёма их на работу, как дезорганизаторов социалистического строительства». Пусть лучше вовсе не работают, чем шукают себе местечко потеплей. А кто не работает — тот не ест. Для тунеядцев же Советская власть давным-давно организовала места, куда тех следовало (без суда и следствия) собирать. Назывались они концентрационными лагерями.