Иоанн Кронштадтский - Одинцов Михаил Иванович
Кронштадтское училище было «долгожителем», имея солидную историю, так как действовало с 1783 года. Первоначально оно было организовано на средства купца Василия Мурганова в принадлежащем ему каменном двухэтажном доме. Потому между городскими обывателями называлось «Мургановкою», а после того как в 1791 году перешло в казну, стало называться «народным».
В 1832 году, согласно высочайше утвержденному уставу учебных заведений Министерства народного просвещения, «народное училище» было преобразовано в «уездное». В него принимались дети, умеющие читать, писать и знающие четыре правила арифметики. Им преподавались грамматика языков российского и немецкого, география и история; первоначальные основания геометрии и естественных наук. Давались и практические знания — «технические, непосредственно полезные для промышленной деятельности», учитывающие запросы местной промышленности и потребности города. Ко всем этим предметам в обязательном порядке присоединялся — четыре часа в неделю — Закон Божий. В него входило изучение катехизиса и библейской истории; чтение книги «О должностях человека и гражданина» и введение в нравоучение.
В течение 1857–1862 годов священник Иоанн Сергиев преподавал Закон Божий, то есть был законоучителем в уездном училище. Немного свидетельств этого периода сохранилось, ибо кто же мог разглядеть тогда в «обычном» священнике будущего православного святого?
Но что отмечают все, так это присутствие в отце Иоанне какой-то неземной, ангельской любви к детям. Детская душа в представлении отца Иоанна — это живая Божия красота. Любовь к детям Иоанн ставил краеугольным камнем деятельности педагога. «Вы — дети мои, — говорил священник, — ибо я родил и рождаю вас благовествованием о Христе Иисусе, духовная кровь моя — наставления мои текут в жилах ваших… Вы — дети мои, потому что я имею вас всегда в сердце моем и молюсь за вас. Вы — дети мои, потому что я действительно как священник — отец, и вы называете меня батюшкой»[111].
Иоанн сравнивал учителя с садовником. «Мы садовники, — любил говорить он детям, — вы растения и цветы, а гимназия — сад; преподавание — это поливание; перевод из класса в класс — это пересаживание и перемена грунта; сухие ветви и пожелтевшие листочки — это ученики недоброго поведения и безуспешные в науках, сухие и бесплодные»[112].
Дневник Иоанна Сергиева свидетельствует, что Иоанн выстраивал себя как педагога и следил за собой и своей преподавательской деятельностью, извлекая и развивая опытом подтверждаемое лучшее и отсекая неоправдавшееся. В дневнике за 1857–1858 годы читаем: «При обучении мальчиков… взять такую методу преподавания, которая, обнимая небольшое число предметов, обнимала бы всех мальчиков, несмотря на различие их по степени их знаний. Для этого не иначе поступать, как заставлять их всех слушать объяснение урока. Преимущественно стараться об изучении Катехизиса и молитв. История будет преподаваться в уездном классе. Не нужно гнаться за множеством при изучении какой-либо науки, особенно когда она преподается мальчикам, еще не развитым и не очень охотно занимающимся своим делом: множество тут часто бывает причиною того, что мальчики не удерживают в голове ничего. Нужно как можно меньше, только яснее».
Об ответственности педагогов в деле воспитании раз за разом не устает повторять Иоанн: «Дети доверены педагогам на воспитание Богом и родителями — что требует ответственного и заботливого отношения к ним. Все прекрасное, индивидуальное, самобытное уже заложено в них, как в семенах. Богом дано и все необходимое для их роста и развития». Дело же педагога, считает Иоанн, раскрыть эти задатки и развить их, отсекая все неверное и неправильное, подготавливая их не только к настоящему, но и будущему вечному[113].
Жизнь есть жизнь, и многие идеальные представления Иоанна, — а откуда было взяться практическим? — о подвиге учительства и месте религиозного воспитания в образовательной системе того времени разбивались о реальности российской действительности, повергали его в смущение и разочарование. Его возмущало, что директор водит учеников в театр, устраивает для них танцы, позволяет им есть скоромное в пост, но не разрешает Иоанну читать в классе душеполезные книги. Более того, он просил отказаться от молитвы, читаемой учениками перед занятиями, которая, как он выражался, «только отнимает время от уроков». В своем дневнике Иоанн комментирует и спорит: «Отнимают время! Это занимает полминуты, а он иногда по четверть часа болтает в учительской. Боже, обуздай лукавство директора, пусть его гордость обратится в горе. Буди!»
В течение семи лет Иоанн преподавал Закон Божий в уездном училище, положительно зарекомендовав себя, снискав уважение и авторитет среди преподавательского состава, родителей и учащихся. Его уроки были очень просты по форме и одновременно содержательны, доходчивы, раскрывая перед детьми мир христианства, историю и первенствующее место православной церкви в государственном и общественном устройстве России.
Вот почему, когда в 1862 году в Кронштадте совместными усилиями и средствами Морского министерства и Министерства народного просвещения организуется мужская классическая гимназия, Иоанна Сергиева приглашают туда в качестве законоучителя. Здесь он проработает 25 лет!
К этой должности пастырь будет относиться очень серьезно, как к служению. «К преподаванию Закона Божия, — писал Иоанн, — надо приготовиться ничем ни меньше, как и к совершению Таинства, ибо обучение есть тоже Божие таинство». В дневниковых записях он формулирует для себя цели законоучительской деятельности: посвятить себя совершенно образованию, полюбить своих учеников, обращаться с ними всегда кротко, ровно, степенно, с приличной важностью, преподавать от всего сердца, со всем усердием.
Он довольно критично воспринимал современную ему общепринятую практику преподавания Закона Божия. Его не устраивало, что хотя формально курс этот и поставлен был в программе на первом месте, но на деле больше оказывался последним. Его удручало, что дети, как и их родители, зачастую увлечены были «духом света», чтением светских журналов, наполненных «легкими, игривыми, карикатурными примерами страстей человеческих, над которыми читающие любят только смеяться». Светская литература, считал он, все более решительно проникавшая в жизнь людей, не имела примеров нравственных, из которых можно было бы извлечь «уроки жизни». Тогда как Иоанн надеялся посредством обращения к христианской истории и нравственности прояснить для юношей цель человеческой жизни, ее высшие ценности и понятия. Дело воспитания он видел в нераздельном двуединстве: воспитания для земли и воспитания для неба. «Как член гражданского общества, человек, — говорил Иоанн, — должен возрастать для круга общественной деятельности, к которой Бог призывает его (по принципу «Кесарю кесарево»), а как предназначенный к небесной жизни, он должен созреть ко дню жатвы и принести неувядаемые плоды добродетели («Богу — Божие»)».
По гимназической программе Закон Божий преподавался в 1—4-х классах — по три часа в неделю; в 5-7-х классах — по полтора часа в неделю. Уроки Закона Божия в первых четырех классах в общем повторяли программу уездных училищ, разве что несколько подробнее. В 5—7-х классах изучались: история церкви, главным образом православной; Священное Писание с толкованиями; разъяснялись обязанности христианина, то есть своего рода нравственное богословие.
…В первые дни октября 1862 года во вновь организованной кронштадтской мужской гимназии при огромном стечении учащих и учащихся, почетных гостей и родителей состоялось актовое торжество, знаменующее не только первый день жизни гимназии, но и начало первого в ее стенах учебного года. Заключительное слово было предоставлено законоучителю гимназии Иоанну Ильичу Сергиеву. Он был краток:
— Всякою наукой дорожите, всякую науку любите, потому что всякую науку открыл людям Господь Бог, источник разума и премудрости. Учитесь охотно и прилежно. Когда будет вам трудно или скучно, обращайтесь смело с верою к Господу Иисусу Христу, любящему вас, и Он тотчас поможет вам.
