Анатолий Жигулин - Черные камни
Однажды отворилась дверь камеры. Рядом с хорошо знакомым надзирателем стоял незнакомый старший сержант в армейской форме с эмблемой войск связи. Последовало обычное:
– Кто здесь на букву "Ж"?
– Я!
– Фамилия?
– Жигулин-Раевский.
– Выходи!
Незнакомый связист расписался за меня в книге увода и привода заключенных, и мы пошли из тюрьмы по лестнице. Я привычно свернул было на второй этаж, но старший сержант скомандовал: «Выше!» Так добрались мы до пятого этажа. Коридор на пятом этаже был такой же, но двери – одна от другой – расположены подальше. «Стой!» «Разводящий» без стука приоткрыл дверь, что-то спросил шепотом.
– Давай заходи! Я зашел и сказал:
– Здравствуйте.
– Садитесь, пожалуйста, вот на этот стул.
Я присел. Это бил единственный стул справа, но не в углу, а между углом и входной дверью. Я осмотрелся. Обычный следовательский кабинет. Слева в углу стальной коричневый сейф с пластилиновой печатью. Письменный стол. Офицер – старший лейтенант – за столом. У стены еще два стула. Напротив – скучный конторский шкаф на низких ножках. Двустворчатый. За стеклами верхней половины шкафа – какие-то серые папки, книги.
Офицер не спешил начинать допрос. Зашел какой-то странный человек в измазанной мелом ватной телогрейке, в старых валенках:
– Здравствуй, Боря!
– Привет, Вася!
Вася снял телогрейку и оказался лейтенантом. Потом снял бороду и оказался молодым лейтенантом.
– Ну, как улов? – спросил Боря.
– Кое-что есть. Пять раз проехал в рабочих поездах – до Графской и обратно. Имею три адреса. Завтра всех возьмем.
И ушел из кабинета. А я сидел и ждал неизвестно чего. Вдруг зазвонил телефон. Офицер взял трубку и сказал:
– Так точно, товарищ полковник! Есть! Затем вышел из-за стола к шкафу и приказал:
– Заходите!
Я не мог сообразить и спросил:
– Куда?
– Вот сюда, пожалуйста!
Левой рукой он взялся за шкаф и потянул его на себя за какую-то невидимую мне ручку. Конторский шкаф оказался замаскированной одностворчатой дверью. Он мягко и беззвучно вместе с папками и книгами открылся. Обнаружилось, что шкаф смонтирован на стальной (миллиметров в пять) двери. Далее, метрах в двух, была еще одна дверь, уже открытая и нормальная. Я вошел в зал. Да, именно в зал, а не в кабинет. Тем не менее это был кабинет. Слева – четыре окна. Впереди на небольшом возвышении стоял письменный стол. За столом сидел розовощекий полковник.
– Садитесь, пожалуйста, Жигулин. Да, да, вот здесь.
На столе передо мною уже лежал печатный бланк, заполненный машинописью. Не буду мучиться и вспоминать весь текст. Это было что-то вроде расписки-обязательства не разглашать сведения о беседе с Уполномоченным министра ГБ полковником Литкенсом. Содержание беседы и сам факт беседы являются государственной тайной, и ее разглашение наказывается в соответствии с законом.
– Вы показали на допросах следователям Волкову, Харьковскому о том, что КПМ предполагала захватить в стране власть путем вооруженного восстания. Это правда?
– Конечно, неправда!
– Зачем же вы так оговорили себя?
– Меня очень сильно били и не давали спать неделями, и я оклеветал себя. У меня началось кровохарканье.
– Но это, эту подготовку к восстанию подтверждают и другие участники КПМ.
– Их тоже били. Ни один суд не признает нас виновными в подготовке вооруженного восстания. Нас ведь всего два десятка, не более. И оружия у нас не было и нет. Судьи будут хохотать.
Справа и слева от письменного стола Литкенса были тяжелые светло-коричневые портьеры. Временами они шевелились Я подумал, что там, наверное, была охрана. Как бы угадав мою мысль, Литкенс сказал:
– Здесь нас никто не слышит. Здесь, кроме нас, никого нет. Ни я, ни кто другой ничего не записывает. Вы стреляли в портрет Вождя. Вы читали антисоветскую фальшивку, так называемое «Письмо Ленина к съезду». Ответьте: кого из высших руководителей страны вы бы хотели видеть на посту Генерального секретаря ВКП(б).
– Я об этом не думал.
– Так. Хорошо. На этом пока закончим. Вы подписали документ?
– Да.
Литкенс принимал участие в следствии по нашему делу. Мало того, он осуществлял общее руководство разбором дела КПМ. Он как бы «лелеял» его. Как мастер кондитер изготавливает торт – произведение искусства, так и Литкенс готовил наше дело как роскошный подарок самому высшему руководству страны – Л. П. Берии и самому И. В. Сталину. Такой увесистый куш еще не попадал в руки МГБ в послевоенное время (ведь «ленинградское дело» было" чистой липой). А тут: антисоветская молодежная террористическая организация. Со своей программой, пятерочной структурой, тщательной конспирацией. Со своими изданиями и т п. Здесь уже слышался звон орденов, здесь уже ясно виделось сиянье новых звездочек на погонах.
А следствие подходило к концу. Раннею весною 1950 года первый заместитель воронежского областного прокурора выписал ордер на арест Вячеслава Руднева – сына своего начальника. Вина Славки была невелика. Еще в 1946 году он делился с Б. Батуевьм и Ю. Киселевым мыслями о создании какого-то молодежного кружка или общества. Сейчас трудно сказать, как это выплыло. А. Чижов мог знать об этом только случайно.
Где– то в апреле 1950 года началось подписание 206-й статьи УПК РСФСР. Я уже об этом упоминал: перед судом каждый обвиняемый имеет право (или даже обязан) ознакомиться со всем делом, т. е. со всеми протокольными записями своих допросов и допросов подельников, свидетелей и прочими документами и вещественными доказательствами.
Читать дело было интересно. Я уже говорил о показаниях А. Чижова. Это было ужасно читать.
Передо мной список членов КПМ. Чижов не знал, что у Рудницкого была группа. О Вихаревой ему сказали, что она вышла из КПМ, а она была направлена к Рудницкому, где в связи с приемом новых членов группа была поделена на две, одну из которых возглавила Вихарева. Ни Рудницкий, ни Вихарева и словом не обмолвились, что руководили группами. Вот как получилось, что после скрупулезного следствия на воле остались 10 активных членов КПМ из этих групп*.
(*Плюс остатки разгромленных групп, о которых уже говорилось. Итого, двадцать человек!)
А если бы не Чижов? Сейчас точно сосчитаю, скольких он завалил. Даже перечислю: Н. Стародубцев (воорг), И. Подмолодин (воорг), И. Широкожухов (воорг), А.Землянухин, Ф. Землянухин, И. Шепилов, И. Сидоров, Ф. Князев, Е. Миронов, В. Радкевич, Д. Буденный, А. Степанова, М. Барабышкина. 13 человек. А если бы он держался, как было договорено, судили бы всего 10 человек, а не 23. И сроки дали бы нам гораздо меньшие.
Следствие закончилось. Мы стали ждать суда. Мы хотели сказать на суде всю правду – и о следствии, и о нашем деле.
