Георгий Пшеняник - Долетим до Одера

"Эх, ишачок-бедолага, - с досадой успел подумать Князев, - не доставаться же тебе врагу!" Он поджег самолет и бросился прочь от пылающего истребителя.

Пробираясь на восток, к своим, Князев набрел на какое-то село. Немцев здесь еще не было. Крестьяне подобрали летчику одежду, чтобы в случае чего не бросалась в глаза его форма, дали еды на дорогу - и он снова отправился в путь. Шел почти двое суток. Сплошной линии фронта еще не было - враг продвигался по основным дорогам. Поэтому Князев, выбирая проселочные дороги, без особых сложностей добрался до расположения наших войск. На другой день он разыскал полк, который к тому времени базировался уже в Таганроге.

Наша последняя ночь там была тревожной. Наземный эшелон срочно отправили в Таганрог, остались лишь несколько техников для выпуска самолетов. Дожидаясь рассвета, летчики дремали прямо в кабинах машин. Ранним утром они вылетели на штурмовку вражеской танковой колонны, а после выполнения задания садились уже в Таганроге.

Тяжело было нам покидать украинскую землю, оставлять ее на поругание ненавистному врагу. Но даже в эти суровые дни мы верили, что вернемся сюда. Помню, секретарь комсомольской организации полка Иван Носенко провел тогда политинформацию, объясняя воинам обстановку, причины отступления, и тут же добавил, что скоро, очень скоро враг испытает силу нашего удара. В подтверждение своих слов Иван зачитал небольшую заметку из свежего номера армейской газеты. Это был страстный призыв к отмщению фашистским выродкам за их злодеяния на истерзанной украинской земле.

В августе 1982 года мы встретились с Иваном Ефимовичем Носенко в Кременчуге, на Украине, где он живет и работает уже более 35 лет. В свои 70 лет выглядит бодро, на здоровье не жалуется, правда, говорит, напоминает иногда о себе осколок, застрявший в легком после тяжелого ранения. Каково же было мое удивление, когда в разгар наших воспоминаний Носенко достал партбилет и вынул из него пожелтевшую газетную вырезку с той самой заметкой, что зачитывал на политинформации,

"Прекрасная, истерзанная, непокорявшаяся, побеждающая земля! - говорилось в ней. - Благословенны раны детей твоих, отстаивающих честь и независимость Отчизны! Земной поклон - могилам павших бойцов, слава нетленная - живущим! Неизмеримо велики дела твоих дочерей и сыновей! В неразрывном рукопожатии сплелись руки твои, Украина, с руками твоих друзей и братьев - всех народов Советского Союза. Придет день - и растопчем мы голову змия, и встанешь ты, ныне покрытая пылью и кровью, и про дела детей твоих будут в благословенном изумлении говорить их счастливые потомки... Это будет!."

Теперь мы знаем - вещее предсказание сбылось. Но в том далеком сорок первом нашим уделом были борьба и вера.

Итак, закончился этап на боевом пути моих однополчан по земле Украины. Немцам, добившимся значительных военных успехов в первые месяцы войны, тем не менее не удалось развить наступление так, чтобы с ходу овладеть южными районами страны. Стойко и мужественно защищали советские воины каждую пядь родной земли. Свое слово в жарких воздушных схватках, разыгравшихся в небе Украины, сказал и наш 88-й истребительный авиаполк. Враг услышал это слово.

Первая победа

Таганрог удивил нас забытой тишиной и спокойным, размеренным образом жизни. Как будто и не приближалась к нему фронтовая линия, не грохотала артиллерийская канонада в нескольких десятках километров. Наш неожиданный прилет заставил командование авиагарнизона более трезво оценить сложившуюся обстановку, принять срочные меры к эвакуации ценного имущества и оборудования. В иную жизнь, в иные звуки погрузился аэродром, на котором не умолкал гул самолетов, отправляющихся на боевые задания. По возвращении техники рассредоточивали их по стоянкам и забрасывали ветвями срубленных акаций.

Результаты воздушной разведки были очевидны и неутешительны. Сверху картина вынужденного отступления наших войск рисовалась особенно четко, как на киноленте: танки противника быстро продвигались вдоль Таганрогского залива.

За каких-то три дня мирный и тихий Таганрог превратился в тревожный фронтовой город. Вечером 11 октября мы получили срочный приказ - немедленно выходить из-под удара прорвавшихся танков противника и перебазироваться на аэродром Батайск, расположенный к югу от Ростова.

Техники быстро подготовили крылатые машины к полету, но сгустившиеся сумерки не позволили летчикам подняться в воздух. Пришлось дожидаться рассвета. Тем временем наземный эшелон полка уже отправился в путь. Ночь на аэродроме прошла на удивление спокойно, а к утру выяснилось, что прорвавшиеся танки противника оказались плодом разгоряченной фантазии - снова плохо сработала разведка. Как показали последующие события, наши войска еще несколько дней героически сдерживали натиск врага на подступах к Таганрогу. Только в середине, октября части 1-й танковой армии Клейста прорвались к устью реки Миус, форсировали ее и 17 октября заняли этот город.

Но как бы там ни было, а в ночь на 12 октября автомашины нашего полка ехали в кромешной ночной тьме с погашенными фарами по размытой дождями грунтовой дороге. Водитель одной из них от усталости на какой-то миг прикрыл глаза, но этого мгновения оказалось достаточно, чтобы машину занесло в кювет и она перевернулась. Находившиеся в кабине техники отделались ушибами, а старшина Юрченко получил серьезную травму - перелом ноги.

К счастью, в это время мимо проходила колонна какой-то медсанчасти. Остановив одну санитарную машину, мы уговорили врача осмотреть раненого.

- Товарища нужно срочно госпитализировать. Забираем с собой... - быстрым и однозначным было его заключение.

Через несколько дней старшина Юрченко оказался в глубоком тылу. Потянулись долгие, мучительные месяцы лечения. Лишь к весне сорок второго он снова встал на ноги и начал обивать пороги военкомата, чтобы вернуться к своим, в родной полк. На это военком, пожилой человек, уже привыкший к подобным просьбам, ответил ему:

- Сейчас, дорогой товарищ, везде свои, и надо помогать им бороться с чужими там, где в данный момент наиболее сложная обстановка.

Так Юрченко попал из авиации в пехоту и стал пулеметчиком. Воевал он на многих фронтах, трижды был ранен, но неизменно возвращался в строй. И в наш полк старшина все-таки вернулся. Произошло это по чистой случайности, но не зря говорится: случай частенько выбирает того, кто его ищет.

Возвращаясь после очередного пребывания в госпитале в новую часть, в июне 1944 года Юрченко оказался в Москве на Белорусском вокзале и здесь в бестолковой вокзальной толчее столкнулся со своими однополчанами. Наши техники возвращались из центра переучивания (осваивали там новые истребители Ла-5) и теперь держали путь в полк, на 2-й Белорусский фронт.