Аман Тулеев. С моих слов записано верно - Аман Гумирович Тулеев
Помню, как принял решение премировать наших женщин… свободным временем. Сначала применил эту практику на железной дороге, потом, став губернатором, распространил и на всю область, законодательно установив сокращенный рабочий день для тех, кто имеет несовершеннолетних детей. В бюджетных организациях в дачный период, с 1 мая по 1 октября, женщины стали работать по пятницам до трех часов дня. Конечно, это касалось предприятий, где позволял трудовой распорядок. При этом сохранялся полный размер зарплаты. Я пошел на такой шаг, чтобы оставалось больше времени, сил, внимания на семью, дом, детей: приготовить ужин, почитать книжки, погулять, проверить уроки… Учитывал и то обстоятельство, что для многих семей важным подспорьем являются приусадебные участки, огороды. Надо ведь и в саду поработать, заготовки на зиму сделать.
Более того, негласно я дал добро и на… нарушение женщинами трудовой дисциплины. Посчитал так: если будут справляться с обязанностями, пусть приходят на рабочее место чуть позже, а уходят пораньше. Что толку, если женщина влетает на проходную за минуту до звонка? Она же потом полтора часа в себя приходит, вспоминает, положила ли малышу, провожая его в садик, носовой платок, выключила ли утюг. А так спокойно, без нервов с утра управится по дому и ребенку даст поспать подольше… Не беда, если опоздает к началу рабочего дня, зато потом трудиться будет продуктивнее. И месячная норма часов при подобном гибком графике выполнялась.
Распорядился я и о том, чтобы добросовестным работникам в качестве бонуса к отпуску добавляли три оплачиваемых дня.
Я рассказывал, что еще в Междуреченске, желая заинтересовать людей, практиковал перераспределение фонда заработной платы: если стараешься – получи больше, воздух пинаешь – не обессудь. Социалистический принцип: «Каждому – по труду!» За три месяца производительность на станции тогда подскочила заметно. Но кто-то из доброхотов настрочил анонимку начальству: самоуправство! Приехала комиссия, грозила исключить из партии, усадить на скамью подсудимых… К счастью, обошлось, я отделался легким испугом.
Но тот опыт не забыл и использовал его, став начальником дороги. Даже баллы ввел для оценки деловой и творческой активности инженерно-технических работников. Все было наглядно: на видном месте вывешивали лист ватмана с фамилиями, а напротив каждой – набранные очки. Во-первых, каждый сразу мог увидеть, кто и как работает, во-вторых, от выраженной в цифрах активности зависело денежное вознаграждение. Больше баллов – выше премия, меньше – значит, и бонус соответствующий. А кто-то вообще оставался на голодном пайке!
Снова по инстанциям полетели жалобы: Тулеев неверно закрыл наряд, не так начислил премию, нарушил инструкцию… Проверяющие от нас не вылезали, без конца что-то искали. Я даже приказал не занимать один из кабинетов в управлении дороги, держать его свободным специально для гостей-контролеров. Конечно, подобное отношение действовало на нервы. Система требовала стричь под одну гребенку и разгильдяев, и добросовестных работников.
Мне как начальнику железной дороги остро не хватало материальной и иной заинтересованности подчиненных в своем труде, того, что в печати нарекли хозрасчетом.
До сих пор не могу найти ответ, почему в советское время нам покорялись мировые вершины качества в космической технике, авиастроении, военной промышленности, атомной энергетике – словом, в самых сложных и наукоемких отраслях, при этом мы не могли выпустить добротную, красивую одежду или бытовую технику, необходимые товары народного потребления. Условно говоря, с высшей математикой справлялись, а таблицу умножения не знали. Парадокс!
А как и чем мы питались? Тогда продукты не покупали, а доставали. Слово «дефицит» сопровождало нас по жизни.
Вспоминаю первую зарубежную поездку в ранге начальника Кемеровской железной дороги. И сразу в капиталистическую страну. В апреле 1990 года вместе с тогдашним директором Западно-Сибирского металлургического комбината Борисом Кустовым я поехал в Австрию. В Вене нам предстояло подписать важный контракт на поставку железнодорожной техники.
Хотя командировка пришлась на перестроечные времена и «окно в Европу» уже приоткрылось, тем не менее наследие железного занавеса сказывалось, большинство граждан Советского Союза, включая меня, не представляли, как живут люди в других странах, что покупают в магазинах, пьют, едят, сколько все стоит.
С однокурсниками Новосибирского института железнодорожного транспорта. 1973 год
Аман Тулеев. 1994 год
«Публично выступать мне приходилось часто. Привык к каждому выходу на трибуну тщательно готовиться»
«Трудные годы были, но интересные». Начальник Кемеровской железной дороги. 1988 год
из личного архива А. Г. Тулеева
После официальных переговоров в Вене, которые закончились успешно, я решил заглянуть в ближайший к нашему отелю супермаркет. Впервые увидев на прилавках сортов пятьдесят колбасы и не менее тридцати вариаций сыра, испытал настоящий шок. Все выглядело аппетитно, вкусно, было завернуто в яркие и красивые упаковки. Мне, советскому человеку, привыкшему к докторской колбасе и плавленым сыркам «Дружба», австрийский магазин показался местом райского изобилия. Какое-то время не мог поверить, что попал в рядовой гастроном, а не в закрытый распределитель для спецконтингента из числа местного начальства, потом увидел снующих вокруг обычных горожан и окончательно растерялся. Как такое возможно?!
Добил меня сыр с плесенью. Я не мог взять в толк, что это. Отозвал в сторону Бориса Кустова и показал: посмотри, мол, на это безобразие, испорченный товар на прилавок выложили, нет на них санэпидстанции! Мой напарник не раз бывал за границей и искренне не понимал, чем я возмущаюсь. Потом Борис Александрович сообразил, что речь о сыре, и едва не расхохотался. «Ну ты даешь, Аман! Это же деликатес! Производится по особой рецептуре и по специальной технологии. Плесень выращивают, чтобы придать сыру пикантный вкус. А ты хочешь скандал устроить!» И все равно я до конца не поверил в услышанное, подозревал розыгрыш, подвох. Так и стоял у прилавка с открытым от изумления ртом. До сих пор неловко становится, когда вспоминаю тот случай в магазине. Даже не представляю, что обо мне подумал переводчик-австриец, все-таки должность у меня была высокая – начальник дороги…
О куске мыла
В стране наступило смутное время. Компартия стремительно теряла авторитет, даже обкомы, еще недавно рулившие всеми процессами в регионах, теперь ни в грош не ставили, что уж говорить о горкомах и
