Спаси меня от меня самого - Брайан Филипп Уэлч
В течение всего этого времени, шоу были единственной вещью, которые нравились мне, и после того как концерт заканчивался, остаток дня тянулся для меня невероятно долго. Если мы могли отдохнуть немного во время вечеринки, то у нас оставалось ещё немного времени, и нам было чем заняться во всех этих различных городах, где мы выступали. Но мы оставались в своей колее и веселье длилось бесконечно долго, так что всё, что хотел каждый из нас после этого — это хоть немного поспать. С течением месяцев, вся эта рутина становилась всё больше и больше. Вся эта жизнь вместе, была похожа на то, будто мы были женаты друг на друге и нам никогда не хватало пространства.
Так что когда у меня появилось немного времени, чтобы покинуть парней и побыть дома, перед тем как мы сядем за создание и запись Issues, это делало меня счастливым. Каждый раз, когда я возвращался из тура, я был очень рад этому, потому что в домашней жизни не было всего того сумасшествия, которое было в туре. Я просто знал, что моя жизнь в семье будет идти прекрасно, и пока мы с Ребеккой держим свои привычки под контролем, всё будет хорошо. Мы были по настоящему счастливы. Мы с ней валяли дурака, танцуя смешные танцы и корча смешные рожи, пытаясь довести других до истерического смеха. Она постоянно придумывала различные ласковые прозвища для меня, например, «медвежонок», и затем называла меня так перед остальными парнями из Korn, чтобы заставить меня смущаться.
Также у нас был и хороший отпуск. Когда Джинни исполнилось четыре месяца, я взял её и Ребекку в тур по Австралии на неделю. Это было классно. Мы остановились в Золотом побережье[53]. Позднее, мы поехали на Гавайи и занялись подводным плаванием с аквалангом. Мы также отправлялись верхом на лошадях через горы к красивым водопадам. Мы были счастливы и влюблены. Но хоть и казалось, что всё у нас идёт хорошо, на самом деле всё снова становилось хуже, и каждый раз, когда снова начинались тяжёлые времена, они были гораздо тяжелее, чем раньше.
Много времени мы тратили, чтобы делать прикрытие. Мои родители жили всего в нескольких часах езды от нас, и когда мы посещали их, мы вели себя так, словно у нас всё было хорошо, даже если мои родители чувствовали, что что-то не так. Конечно, временами мы всё же были счастливы, но большую часть времени мы просто играли на публику, показывая, что мы счастливая семья, а затем, оказавшись дома, снова боролись друг с другом. Ну точнее, когда я оказывался дома. Ведь в основном я был в турах. Моё постоянное пребывание в разъездах плохо влияло на наши отношения. Моё отсутствие заставляло Ребекку обижаться на меня и мою работу — она была вынуждена сидеть дома с Джинни, в то время как я развлекался на вечеринках и выпивал. Я оказывался дома только чтобы снова начать бороться со своим пьянством, которое преследовало меня в дороге, и чтобы снова пообещать себе, что я больше не буду пить, когда снова окажусь в пути. Но затем, моё тело снова просило, тосковало по алкоголю, и я сдавался. Пьянство губило меня.
В дополнение ко всему, я по прежнему боролся со своими вспышками гнева, но никогда окончательно не мог избавиться от них. Всё было в точности как в отношениях с Шэннон. Когда я был вдали от Ребекки, я всё время думал о том, как я скучаю по ней и люблю её, но когда я был с ней, она только нервировала меня. Любая маленькая вещь, которую она скажет или сделает, приводила меня в ярость, как в те времена, когда я был подростком.
Но больше всего меня убивало то, как странно вела себя Джинни около меня. Когда ей было около двух лет, я приезжал домой и она смотрела на меня странно, как на постороннего человека, затем шла к Ребекке. Потом спустя час, она приходила и садилась ко мне на колени. Она едва узнавала меня, и это разбивало моё сердце.
А туры Korn тем временем не прекращались ни на день — только туры, туры и туры. Наш уговор о не более трёх дней подряд с жёнами вставал на пути Ребекки и Джинни, поэтому она обижалась, что не может поехать и жить со мной.
— Почему я не могу поехать с тобой? — спрашивала Ребекка.
— Ты не можешь, — отвечал я, — это ведь не только моя группа. Парни ведь тоже против.
Затем она задавала мне очень хороший вопрос: «Почему ты не можешь ответить, почему ты, в конце концов, не можешь быть долбанным мужчиной и просто сказать им, что ты берёшь свою семью с собой?»
Я говорил ей заткнуться, но правда была в том, что я боялся попасть в конфронтацию с остальными парнями, особенно Филди. Я просто не представлял себе, как всё будет складываться, учитывая то, что мы все путешествовали в одном автобусе.
Это было тяжело. Я хотел чаще бывать дома со своей семьёй, но я просто не мог. Музыка была моей мечтой, она также была моей работой; она была способом, как материально поддержать свою семью.
Ребекка всё время звонила мне, пока я был в дороге, сходя с ума и постоянно спрашивая, когда я вернусь домой, или почему она не может быть со мной вместе там. Всё это наталкивало меня на мысль, чтобы арендовать мне свой собственный автобус, и взять её и Джинни с собой в дорогу, но я был слишком беден, чтобы поступить так.
Всё стало хуже, когда Джинни стала ходить. Я не слышал никаких вестей от Ребекки какое-то время, поэтому я старался почаще звонить домой:
