Лариса Максимова - Великие жены великих людей

Потом слышу, что плачет в соседней комнате и говорит няне: «Вот, Лидка умерла, а какая-то б… разбила мне очки!» Мне стало его ужасно жалко и почему-то одновременно ужасно смешно. Ах так, думаю, завтра же заберу ребенка и уйду. Хотя, конечно, Андрюшка очень к Александру Александровичу привязался. Да и Вишневский его любил, заботился.

Утром приготовилась к скандалу. И что вы думаете? Никакого скандала. Наоборот. Мы попросили прощения друг у друга, и с тех пор мужа моего будто подменили. Если раньше мое слово ничего не значило, то тут вдруг обнаружился во мне блестящий ум. Всем родственникам было запрещено делать мне замечания и давать оценки. Он стал со мной советоваться, интересоваться моим мнением и учитывать мои планы. Он стал внимательным, по отношению ко мне не позволял даже малейшей грубости. Я теперь только и слышала: спросите у Нины, как Нина скажет, так будет, она знает лучше… А всего-то один удар стулом. И смех и грех. Вскоре мы официально зарегистрировали брак, Андрюша стал Вишневским. Я взяла в руки хозяйство, весь быт. И все, что я обещала Александру Александровичу, — я выполнила.

Конечно, это было непросто. Молодая. Веселая. Хотелось туда поехать, сюда помчаться, посидеть, потанцевать, выпить хорошего вина с подружками… Нельзя. Каждый поступок нужно обдумать. В каждой ситуации знать, как себя правильно вести. Не обращать внимания на зависть. Разговоры всякие типа — отхватила богатого и известного — не замечать. На первом месте — его дела, его работа, его жизнь. Ей — что останется. «У меня было ощущение, что меня взяли в железные руки», — говорит Нина. Но это был ее выбор. И ее жизнь.

Я его не оставила ни на минуту. Ездила с ним всегда и везде. Заботилась, делала все, что могла. Любила ли я его? Это, конечно, не было страстной какой-то любовью юной девушки. Это было другое чувство. Но оно точно было. С того момента, как мы стали жить вместе, я всегда чувствовала себя под защитой. Жизнь стала спокойной, стабильной, устроенной. Вишневский был абсолютно неординарный человек, в нем был такой масштаб, размах, мощь необычайная. Настоящая глыба. Я это понимала, ценила и уважала его безгранично. Его обожали и все его сотрудники. Он был строгим начальником, но очень справедливый. Я помню такой случай. Молодой врач, сын его фронтового товарища, во время дежурства напился. И устроил настоящий дебош, перепугал больных. «Наверху» потребовали, чтобы Вишневский его уволил. И это было бы правильно. Но Александр Александрович решил по-своему: он перевел провинившегося в ожоговое отделение, где работать было в сто раз трудней, чем в хирургии и, несомненно, не так престижно. Кроме того, с этих пор Вишневский стал обращаться к нему не на ты, а на Вы. Тем самым он продемонстрировал дебоширу, что никаких теплых и дружеских отношений между ними теперь быть не может. И это было самым большим наказанием.

И другая история про его принципиальный характер связана с наши водителем. У того сын вышел из тюрьмы и тут же снова попал в милицию. Шофер попросил Александра Александровича вызволить парня. Вишневский, который всегда всем помогал, все время за всех заступался, устраивал в больницы, звонил — категорически отказался вмешиваться в это дело. Мою робкую попытку замолвить словечко — «он ведь не убивал, он просто рядом стоял» — Вишневский резко пресек: «Он не просто рядом стоял, а с ножом. Просить за него не буду!»

Мой подруги всегда завидовали мне: твой Сан Саныч никогда на тебя не обижается, с ним поругаться невозможно! Это было правдой, но не потому, что Вишневский был «подкаблучником» — просто ему было некогда обижаться, он все время был занят работой, считал, что есть дела поважней, чем выяснять кто прав, а кто виноват. Он вообще умел прощать людям слабости, не замечать их недостатки. И был всегда окружен друзьями, коллегами, учениками, бывшими пациентами… Я почти не помню случая, чтобы он с работы пришел один, а не с толпой. Несколько раз среди наших гостей были люди выдающиеся. Например, в начале 70-х в Москве проходил мировой конгресс хирургов, и я принимала в квартире на Спиридоновке врачей с мировым именем — Дебейки, Вальдони, Кули… Александр Александрович свободно говорил с ними на немецком и французском. Мне отводилась роль радушной хозяйки дома. Но, должна признаться, что кулинария не была моим коньком. Единственное, что я научилась хорошо готовить, — заливную рыбу. Но не будешь же встречать гостей одной заливной рыбой, а по ресторанам тогда ходить было не принято… Поэтому пришлось освоить беляши, пельмени и другие блюда. Как-то приспособилась. Однажды, правда, когда принимали главного чешского хирурга, просто поехали с Наташкой в «Арагви» и привезли все из ресторана. Но это было исключение из правил.

А. А. Вишневский. 1969 г.

Александр Александрович был в еде неприхотлив, все, что я ему готовила, съедал с удовольствием. Сам он готовкой никакой не занимался, только делал иногда мясо кабана. Он же был охотником. Они даже однажды с маршалом Гречко, он был нашим соседом, ездили на охоту.

Александр Александрович Вишневский и Нина Андреевна. 1970 г.

С моим сыном у них тоже сложились хорошие отношения, слава Богу. Александр Александрович Андрюшу уважал — за начитанность, острый ум, чувство юмора. Однажды Андрей заболел очень серьезно, и срочно нужен был антибиотик. Речь просто шла о жизни и смерти. И Александр Александрович в течение дня добился, чтобы это лекарство ему привезли чуть ли не из Америки, и, я считаю, этим спас нашего ребенка. Как я могла все это не ценить, не дорожить тем, что имею? Я была Александру Александровичу несказанно благодарна. И благодарна по сей день. Вот вы спрашивали, в чем секрет моего брака. Я и сама иногда думаю: почему одни связи рвутся, а другие остаются на всю жизнь? Из собственного опыта я точно знаю, что только люди, что-то испытавшие и перенесшие страдания, способны оценить заботу, любовь, жертву своего партнера. Александр Александрович ведь не только спас меня от смерти, он и от жизни — той, которая у меня могла бы быть, — меня уберег. Смею надеяться, я тоже ему помогла в нелегкий момент. Второе важное правило — полное доверие. Вот Саша Аронов мне когда-то сказал: «Я все время живу с ощущением, что ты сейчас войдешь и скажешь: я от тебя ухожу!» Так жить нельзя. Жить можно, только абсолютно доверяя своему мужу или жене, не подозревая за спиной предательства, не ожидая удара или каких-то других неожиданностей. Любовь для меня — это не загадка, которую нужно все время отгадывать, а глубокие, понятные и стабильные отношения. И последнее — отношения должны быть веселыми. Не имеет смысла делать что-то через силу или из-под палки. Только в том случае, если вы вместе можете посмеяться, быть легкими и беззаботными, — у брака есть шанс на долгую жизнь. Вместе нужно уметь радоваться, а не преодолевать препятствия… Мне повезло, что я легко приняла свою новую жизнь — пошла за ним, ни о чем не сожалея, не говорила никогда «а как же я?». Я стала номер два, и меня это вполне устраивало. Его жизнь стала моею, и я не представляла себе другой судьбы. Единственное, что меня беспокоило тогда, — здоровье Александра Александровича… И когда он приехал из Америки с лицом белым, как полотно, — ужасно испугалась. «Тебе плохо», — спрашиваю. Он говорит: «Мне хорошо! Вот тебя увидел и хорошо». Я вроде бы успокоилась, но стала его с тех пор на работу провожать. От двери квартиры до служебного подъезда. Александр Александрович изменился, был всегда веселый, энергичный, а тут вдруг ссутулился, как-то одряхлел. Наверное, это был микроинсульт, там, в Америке случился. И никто не заметил. Вот как бывает — сапожник без сапог. Скольким он людям помогал — а на свое здоровье наплевал. Потом второй инсульт. Его забрали в больницу, я с ним там ночевала. Потом он потерял сознание. И больше не вернулся. Так и ушел без сознания. А я вот живу. И чем больше времени проходит, тем я лучше понимаю, что я сделала правильный выбор. Мне не стыдно за свою жизнь. По-моему, это не так уж и мало для счастья.