Валерий Перевозчиков - Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого

28 июля. Этот день останется в памяти на всю жизнь. Я хотел попрощаться и уйти. В этот день не хотелось видеть людей, ищущих глазами Марину Влади или сыновей от первого брака… Вы знаете, я ошибся. Я стоял у изголовья, и в мою невольную обязанность входило просить людей не задерживаться у гроба… Ведь могла бы остановиться вся многотысячная очередь людей, которые пришли проститься с Володей…

— Будьте добры, пройдите, пожалуйста… Прошу Вас, не задерживайтесь…

Я стоял у гроба, пока Володю не вынесли из театра. И я не видел ни одного любопытствующего! Только ощущение большой личной потери…

И слезы… Казалось, что я уже давно забыл, что это такое… А тут слезы лились непрерывно все эти часы… Что-то не совсем понятное происходило со мной. Да и не только со мной…

Июнь 1989 г., Москва

Елизавета Иннокентьевна АВАЛДУЕВА

В Театре на Таганке я работаю с 20 апреля 1968 года заведующей отделом кадров. Тогда секретаря у Любимова не было, сидела здесь, в приемной, и все было на мне: и телефон, и чай, и гости… В половине седьмого вызывает Юрий Петрович:

— Елизавета Иннокентьевна, сегодня будут восемь послов с женами. Надо организовать места.

— Но Юрий Петрович, мест же нет…

— Посадите на мои стульчики.

А это значит — надо поставить шестнадцать дополнительных стульев.

Я думаю, что это легенда, якобы Юрий Петрович сжег в пепельнице трудовую книжку Высоцкого, потому что там были выговоры и приказы об увольнении… Во-первых, никакие выговоры в трудовую книжку вообще не вносятся. Во-вторых, актерам практически никогда не записывают приказы об увольнении по статье… А Высоцкий «по статье» никогда не увольнялся из Театра на Таганке.

Когда Володю уволили в мае 1969 года «за срыв спектакля», то он пришел ко мне и говорит:

— Пожалуйста, не оформляйте пока трудовую книжку…

Тогда Володя написал большое письмо на имя Любимова… «Я знаю, что подвожу театр, но без театра не мыслю жизни. Прошу меня простить».

Наверное, недели через две Володя вышел на работу. Кстати, его трудовую книжку я передала на хранение в ЦГАЛИ, расписка об этом хранится у меня.

Одно время мы с Володей жили рядом в Черемушках, на улице Шверника. Иногда он подвозил меня… Я гордо выхожу из театра вместе с Высоцким! Садимся в машину, а весь капот в надписях… Володя говорит:

— Хорошо, что у меня машина грязная, — легко расписываться. Только одна девушка нацарапала гвоздем.

Проходу от этих поклонниц не было. Одна звонила несколько месяцев:

— Передайте ему, что я жду у газетного киоска.

Письма собирались у меня, иногда отдавала ему целую кипу.

— Володя, смотри, сколько влюбленных девушек!

— Елизавета Иннокентьевна, это не влюбленные, это — сумасшедшие! Когда я пою, у них в мозгах что-то происходит.

Утром у нас в Черемушках пошла гулять с маленьким внуком… Смотрю: машина Высоцкого, крыло помято, фара разбита… Что случилось?! Выходит Володя…

— Знаете, выскочила женщина! Еле успел отвернуть — врезался в столб. Вот, шишку себе набил.

Прихожу в театр, Любимов спрашивает:

— Что, правда — Высоцкий на машине разбился?

— Да нет… Ничего серьезного. Я его видела.

— Может быть, Вы от меня скрываете?

Вечером встречаю Володю в нашем торговом центре:

— Обязательно позвоните Юрию Петровичу, а то он очень беспокоится.

В театре отношение к Высоцкому, конечно, было особым. Актеры обижались… Один сидел здесь и жаловался:

— Вот, меня выгнали, а Высоцкому все сходит с рук…

Этот актер пил, но далеко не так, как Володя… Любимов вызовет Высоцкого, они поговорят, и этим часто все кончалось…

Однажды Володя позвонил часа в три:

— Елизавета Иннокентьевна, передайте шефу, что я сегодня на спектакль не приду… И еще неделю играть не смогу…

Что делать… Иду к Любимову…

— Юрий Петрович, Володя сломал ногу. Играть не сможет…

— Да врет он…

— Нет-нет. Он попал в больницу…

Юрий Петрович запретил в нашем буфете продавать пиво актерам… Володя подходит ко мне:

— Елизавета Иннокентьевна, купите мне пиво. Очень нужно! Я болен.

— Володя, но Юрий Петрович запретил.

— Вы только посмотрите на меня! Я же болен…

Несколько раз легко ударил себя по щекам — пошли красные пятна… Ясно, что человеку очень плохо. Пошли в буфет, я взяла бутылку пива. Сели за столик, я налила два стакана. Володя медленно выпил стакан, я придвинула другой… Вижу, он немного отошел…

Когда Володя уезжал во Францию, я всегда писала приказ «предоставить отпуск без сохранения заработной платы». Если Марина жила в Москве, Володя практически не пил… Юрий Петрович сердился:

— Может же он бросить, когда Марина приезжает! А так — что, не может?!

На репетициях Володя иногда забегал ко мне, звонил домой:

— Ну, Мариночка, хватит валяться… Вставай.

Я спросила у него:

— Володя, а кто у вас готовит, убирает? Кто о тебе заботится?

— Ой, Елизавета Иннокентьевна, Марина сама все умеет.

Из Парижа Володя привез мне кофточку и платок белый с цветами…

— Вам идут закрытые свитерочки…

Свитер я не носила, а после смерти Володи отдала его на память Тане Иваненко… Дома стоит свеча с подсвечником, которую Володя подарил мне прямо на Новый год:

— Зажгите и поставьте на стол…

Зарплата?.. В последнее время Высоцкий получал 180 рублей — ставка актера высшей категории. Концертная ставка — 19 рублей — была назначена приказом министра культуры СССР. С надбавками за мастерство и за гастрольный характер работы это составляло 32 рубля за сольный концерт.

В январе 80-го из Управления культуры пришла бумага: готовьте документы на присвоение звания Высоцкому… В таких случаях листок по учету кадров заполняется лично. Я подошла к Володе:

— Надо заполнить…

— Нет, Елизавета Иннокентьевна, я еще не заработал… Вот не дадут — Вам будет больно, а мне — обидно. Еще поработаю как следует — тогда будем оформлять…

В январе же Володя взял творческий отпуск на год. Он собирался снимать фильм «Зеленый фургон» в Одессе. И был устный договор с Юрием Петровичем, что Высоцкий будет играть только «Гамлета».

Володя позвонил 22 июля…

— Елизавета Иннокентьевна, это Володя…

Голос совершенно непохожий…

— Какой Володя?!

— Володя Высоцкий.

— Господи, Володя, что с тобой?!

— Я болен… Я, наверное, скоро умру.

На следующий день он приехал в театр. Бледный, нет, даже — серый, таким я его никогда не видела. Тогда он вернул Галине Николаевне Власовой старинную брошь. Он брал оценить ее и возможно купить для Марины…