Слабак - Джонатан Уэллс
Я сел на стул лицом к нему, пока тот раскачивался взад и вперёд. Эрик как будто бы не видел меня – был в трансе. А я ёрзал и пытался придумать, что сказать.
– Когда твой первый экзамен? – наконец выдавил я.
Гитарные аккорды покрывали его молчание. Он снова взял обложку альбома.
– Вот, только что сдал, – объяснил он.
– Какой самый лучший музыкальный магазин в Лозанне? Я видел только один, на улице Де Бург. Ты это там купил? – спросил я первое, что пришло в голову.
Но он снова не ответил. Я даже не знал, уйти мне или остаться.
– Ты знаешь Акселя и Ива? – спросил я, думая, что он мог бы их знать, так как они учились всего на класс младше него. Он остановился на секунду, посмотрел прямо на меня своими глазами навыкат, как будто я спросил что-то особенно глупое.
– Нет, а что, должен что ли? – ответил он с раздражением.
Я ломал голову над темой для разговора. Что могло бы заставить Эрика обратить на меня внимание, придать мне солидности в его глазах, сделать таким же взрослым, как он сам?
И прежде чем осознал, что именно говорю, вдруг проболтался:
– Папа отправил меня к проститутке прошлой весной. К шведке по имени Ингрид.
Внезапно Эрик перестал качаться, убавил громкость и поднял иглу.
– Повтори. Что сделал Арнольд?
– Послал к Ингрид, что живёт на Шестьдесят восьмой улице. Она шведка. Но у неё тёмные волосы, завязанные жёлтым платком. Ты знал, что не все шведские девушки блондинки?
– Погоди-ка, секундочку… Твой отец послал тебя к шлюхе?! Ты не шутишь? И дал тебе деньги? А что она с тобой делала? Расскажи всё в подробностях. Ничего не упускай!
– Папа назначил встречу и дал мне стодолларовую купюру. Правда, почти ничего не рассказал о ней перед этой встречей. Поэтому я не знал, чего ожидать.
– Как она выглядела? И о чём говорила?
– Ну так, задавала простые вопросы. Люблю ли я спорт? Есть ли у меня домашние животные? И всё в таком духе. Она довольно симпатичная. Точнее даже милая. Но только у неё чёрные волосы. Ты знал, что у некоторых шведских девушек тёмные волосы? – спросил я его снова.
– Да, конечно. У некоторых и должны быть такие. Так что она с тобой делала? – торопил он.
– Сняла с меня одежду, – рассеянно начал я.
– И что, всё? – нетерпеливо перебил он. – Раздела, а потом что? Искупала, что ли? Ну же, Джонни: давай подробности! Она сосала член?
– Да, немного, – отозвался я, уже жалея, что вообще заговорил об Ингрид.
– Послушай, ты не можешь рассказать мне совсем немного о том и о сём, а потом просто послать меня. Это некошерно. Либо рассказывай всё, либо вообще не стоило начинать говорить об этом. Так что же ещё она делала? Ты трахал её? Хотя, наверное, ещё не дорос до этого. Сколько тебе вообще лет? Выглядишь лет на одиннадцать. Ну так что, трахал? Чувак, твой отец самый лучший. Мой никогда бы не сделал такого для меня. Ну и каковы ощущения с ней? – закидывал он меня вопросами.
Я скривился от мысли о Нэйтане и плотских вопросах.
– О, она выглядела идеально, – отчеканил я, надеясь, что это заставит его замолчать.
– А дала потрогать сиськи? А между ног? – настойчиво вопрошал Эрик. Тут он навис над стопками книг и альбомов, пристально глядя на меня. Его челюсть выглядела так, будто он что-то жевал.
– Она взяла мои руки и обхватила ими своё тело… Только никому не говори об этом! – попросил я.
Мне казалось, что я развёл небольшой костёр и думал, что смогу его контролировать, а потом вдруг вспыхнул весь лес.
– Могут случиться большие неприятности, если кто-то узнает.
– Да об этом не волнуйся, – заверил Эрик. – Мужик, считай, тебе крупно повезло!
Он пристально смотрел на меня и не моргал. Наверное, пытался понять: уж не выдумал ли я всё это, чтобы привлечь к себе внимание. Его глаза сверкали, а челюсть отвисла. По мере того, как сказанная информация доходила до него, я понял, что он смотрит на меня уже совсем по-другому, как бы переоценивая. Он разглядывал меня бесконечную секунду, пока не включил “Midnight Rambler”, прибавив ещё громкости.
Когда из колонок раздались первые гитарные аккорды и он отвернулся, мне очень захотелось убежать, лишь только он моргнёт. Но этого не произошло в течение нескольких неловких, унизительных мгновений. Когда он целиком погрузился в музыку, я встал и поспешил к двери.
Коридор казался туннелем. Я бросился на кровать и лежал, застыв от ужаса, спрашивая себя, как я мог рассказать Эрику об Ингрид: ведь я не говорил о ней даже Тиму! Может быть, отдалённость от дома давала ощущение безопасности? А может, я просто настолько отчаялся? Неужели только так можно заполучить внимание Эрика?
У меня пересохло во рту. Захотелось испариться или заснуть в своём унижении на несколько дней. Я ведь вверил Эрику самую уязвимую часть себя, а теперь и понятия не имел, что он с ней сделает. Ни разу в жизни не чувствовал себя настолько уязвимым, обнажённым, как в тот момент. И всё, о чём только мог думать, – как исчезнуть из этой комнаты и из этого дома.
Должно быть, я заснул, поскольку следующим, что я услышал, стал звук колокольчика. Сначала засомневался: не во сне ли это? Но потом понял, что этим колокольчиком Митники приглашали к ужину. Неторопливо поднявшись, я встал и пригладил волосы перед зеркалом. Может быть, произошедшее у Эрика просто приснилось мне?
Эллен ждала меня внизу у лестницы.
– Почему бы тебе не позвонить домой, дорогой? – спросила она. А затем провела в кабинет, где хранилась коллекция из по меньшей мере двадцати пар бронзовых рук, тянувшихся вверх. Потом закрыла дверь и показала, как звонить за границу.
Моя мать взяла трубку и начала с приветствия:
