Артем Драбкин - Я дрался на Ил-2. Книга Вторая

— А отношение к ним, как к профессионалам войны? Уважали их? Или считали, что немец уже выдохся и недостоин внимания?

— Немец уже не тот был. Если он видит, что идет эскадрилья и прикрытие, то он уже побоится подойти, уходит в другое место, ищет, где полегче. Не было ни одного вылета, чтобы немецких истребителей не было у нас на пути, но чтоб они нас атаковали…

Они вообще-то боялись. Но и обнаглевшие попадались… А так все было хорошо. Я ж говорю, что «в сорочке родился». Мы отлетали… Эскадрилья была хорошая, и дисциплина, и отношение друг к другу. На командиров повезло, я считаю. Отличный был командир дивизии Кучма, полковник, и наш командир полка Петров, и командир эскадрильи Ермилов Павел Александрович. Боевые задания выполнялись, и ответственность экипажей была стопроцентная — никто не боялся задания. Чтоб вернуться обратно, испугаться, такого не могло.

— Вы не помните, ваши «Илы» были какие? Крылья были прямые или со стрелочкой?

— Нет. Немножко были… Стрелка.

— Не помните, как они были окрашены?

— В зеленый цвет. Без камуфляжа. Никаких полосок или надписей не было. Были только номера на киле: один, два, три… У меня был тринадцатый. Я его не боялся.

— А были ли какие-то суеверия? Ну не бриться перед вылетом? Не фотографироваться?

— Не было. Все чистенькие были, побритые.

— Какие отношения сложились с техническими специалистами?

— Хорошие. Мы им помогали. Оружейным мастерам помогали бомбы подвешивать, вооружение. Но я не механик. Чем мог помочь техникам? Заправить, шланг подать, под бомбу спину подставить… А радисты, те уже все сами. Каждый раз после вылета проверяют.

— Немецкими шлемофонами не пользовались?

— Нет. И не видел их даже. Только наши.

— У Вас женщин в полку много было?

— Может, раньше и были, но в мое время почти не было. А среди технического состава не было вовсе. Санитарка была, Мария. Она смотрела, чтобы были заполнены санитарные ячейки, бинт там, что положено. Но никто не тратил ничего, так что и работы у нее немного было.

— Вы помните первый аэродром? Куда Вы с запасного полка прибыли?

— Был полевой аэродром укатанный, никакой бетонки, ничего.

— Где жили?

— У нас там было общежитие. Барак. А некоторые экипажи жили по домам. Потому что были пустые дома, хозяева эвакуировались. Давали на два, три звена.

— А местные жители были? И какие с ними отношения были?

— Были. Отличное отношение. И их никто не обижал, никто не воровал. Местные самогон гнали. Но я не помню, чтобы кто-то в моей эскадрилье покупал и пил…

Время быстро летело. Вы знаете, вот не успевали отдохнуть. Только приляжешь, уже вставать надо. А мы вставали рано, где-то в шесть утра. Помоемся, и в столовую, а потом везут на аэродром, и готовишься к боевому заданию.

— Скажите, как было у Вас с политработниками в полку?

— У нас был майор Мошкин, хороший мужик.

Блин! Так, я же сам был комсоргом. Я ж говорю, куда сам не захочешь сунуться, обязательно меня туда засунут. Я сам не высовывался, но они видят, человек справится, и меня — комсоргом эскадрильи. Партийных у нас в эскадрилье не было. Все комсомольцы были. Но все ребята у меня были боевые такие, что дай боже.

— А в чем вообще заключалась работа комсорга?

— Во-первых, агитация: пропаганда опыта по боевому обслуживанию самолетов, информация о состоянии на фронтах…

Выпускали стенгазеты, вывешивали листки-«молнии». Рассказывали о том, как отличился какой-то экипаж.

Для этого у нас в комсомольской организации редколлегия была. Она занималась этим вопросом… Так что пустого дня не было. Каждый чем-то занимался…

— Замполит у Вас летающий был?

— Да. Был летчик, тоже командир. Были и просто политработники, но это уже при дивизии. Был начальник политотдела дивизии, который отвечал за политическую подготовку кадров. И к нему никаких претензий нету. Но были и такие, кто и не летал, и был «трепло гороховое». Были. Таких экипажи не любили.

— На Ваш взгляд, должен был летать политработник, для того чтобы уважение к нему было?

— Не только в моем случае назначение на политработу было как бы в приказном порядке.

Видят, что человек может с народом общаться, довести дело до конца. Вот у Ермилова заместитель был политработником. Он отвечал за политическое воспитание экипажей. Он летал, и к нему никаких претензий. Умел гасить конфликты в коллективе.

— А особист в полку был?

— Особый отдел был только при дивизии. И представителя СМЕРШа в полку не было.

— У Вас в эскадрилье был адъютант эскадрильи?

— Адъютант был. А вот летал он или не летал, я не скажу.

— За какое количество боевых вылетов стрелку давался первый орден? За первых десять вылетов?

— Не орден, а медаль «За отвагу». У меня восемьдесят семь боевых вылетов. И у меня орден Красной Звезды, медаль «За отвагу» и медаль «За боевые заслуги». Орден приурочили к сбитому истребителю.

— В Вашем полку, кроме Ермилова, Герои были?

— В нашей дивизии был один только Герой Ермилов. Вот хороший мужик был. Душа был нашего полка и эскадрильи.

А заслуженных летчиков, у которых орденов Боевого Красного Знамени один, два, три (больше трех ни у кого не было), очень много было, почти все летчики.

— У Вас не было ощущения, что Ил-2 был недостаточно защищен?

— Вы что! Его немцы боялись как огня.

— Но Вы сидите по пояс открытый, только снизу-сзади бронедверка закрывает — и все.

— Никакой дверки не было. И на полу, под ногами плита была — и все. Ну, а с боков не было ни фига. (Дверка была, а на полу бронеплиты не было. — О.Р.)

— А фонарь снимали, который над Вами был?

— Зимой летали с фонарем, а летом мы летали открытые.

— Это не воспрещалось?

— Нет… То стекло запотеет, или дождь, или еще что-нибудь… А тут — чистое пространство.

— А как подтверждались результаты ударов по земле? Как подтверждали, что действительно сожгли столько-то танков?

— Земля подтверждает: вот такая-то эскадрилья уничтожила два, три танка. Или уничтожила дзот, или батарею, уничтожила взвод пехоты или еще что-нибудь. Это только разведка и пехота подтверждала результаты…

— А по заявкам наземных войск часто приходилось работать?

— Нет. Мы получаем задание от своего командования, по карте.

— А удары по своим были?

— У нас не было. Но такое могло быть. Говорили, что были… Как говорится, доводили до нашего сведения.