Василий Голубев - Во имя Ленинграда

Бринько определил высоту и понял, что дотянуть до аэродрома можно. Перед самой землей выпустил шасси и мастерски посадил самолет. Таран удался на славу. Это был двенадцатый самолет врага, уничтоженный отважным бойцом.

Через три дня на отремонтированном "боевом коне", как иногда говорил Бринько, он сбил над передним краем разведчика "Фокке-Вульф-187", потом "Хеншель-126", а на другой день - "Юнкерс-88". Пятнадцатый вражеский самолет - это была последняя победа героя над воздушным противником.

Под вечер в районе Ропши фашисты подняли аэростат. Наши воины называли его "колбасой".

Начался сильный обстрел позиций наших войск и дорог вблизи линии фронта. Снаряды ложились все точнее и точнее.

Противник за последние дни потерял два аэростата - их сбили наши истребители. Теперь воздушный корректировочный пост имел мощное зенитное прикрытие.

На уничтожение аэростата полетели три самолета И-16. Они преодолели сильный зенитный огонь и атаковали "колбасу" сверху. Десятки зажигательных пуль попали в аэростат, но он не загорелся.

Срочно подготовили вторую группу с реактивными снарядами. Ее должен был вести Бринько. Но он решительно возражал.

- Если лететь группой, то внезапности не достигнуть. Разрешите, я пойду один и атакой снизу уничтожу корзину с наблюдателями. Аэростат сегментный, с нейтральным газом, он не загорится, а пулевые пробоины ему - что слону укус комара.

Да, Бринько был прав. Немцы применяли именно такие аэростаты для корректировки.

Командиру полка и комиссару не оставалось ничего иного, как согласиться с доводами Бринько и пустить его на это крайне рискованное задание.

Аэростат висел на той же высоте и продолжал корректировку стрельбы своей артиллерии. Под ним чернела кабина наблюдателей...

Скорость 500 километров, оружие готово к бою. И-16 пронесся над головой вражеских зенитчиков и, когда до аэростата оставалось около 800 метров, самолет взмыл. Бринько тщательно прицелился, выпустил по аэростату шесть РС-82 с дистанционными взрывателями.

Черные клубы дыма закрыли кабину и аэростат. Теперь - три длинных пулеметных трассы по кабине. Для верности... Самолет Бринько красивой восходящей "бочкой" взлетел выше аэростата, сделал полупетлю и понесся вниз.

Вокруг истребителя рвались десятки зенитных снарядов, разноцветные трассы неслись со всех сторон. Летчик мельком взглянул на аэростат - кабины под ним не было.

Вдруг Бринько почувствовал, как что-то горячее кольнуло в правую ногу и в бок. В глазах замелькали огненные круги. Он поглядел на землю - она быстро надвигалась на самолет. Бринько автоматически потянул ручку на себя, убрал сектор газа. Приземление самолета он уже не почувствовал. К лежащему на фюзеляже И-16 подбежали бойцы-пехотинцы. Летчик в темно-синем кителе с Золотой Звездой, орденами Ленина, Красного Знамени и Красной Звезды на груди сидел в кресле, откинув голову на бронеспинку. Бринько умер, изрешеченный пулями, но сумел все же последним усилием посадить самолет...

Петр Антонович Бринько, боевой друг Антоненко, за свои двадцать шесть лет прошел такой же славный путь. Окончив в 1937 году Ейскую школу морских летчиков, еще до Великой Отечественной успел сразиться с японскими воздушными пиратами в районах озера Хасан и реки Халхин-Гол, участвовал в боях и на Карельском перешейке. Два с половиной месяца войны Бринько дрался на подступах к Ленинграду и погиб как герой.

Обо всем этом подробно, допоздна рассказывал нам Белоусов. Мы слушали его, затаив дыхание. И понимали, что нужно сражаться за Ленинград так, как бились с врагом Антоненко и Бринько, - на высочайшем уровне мастерства, умно, расчетливо и до последнего вздоха...

В непобежденном Гангуте

Со школьной скамьи мне знакомо слово "Гангут". В эпоху Петра I Гангут стал местом неувядаемой боевой славы русского парусно-гребного флота, выигравшего в 1714 году битву со шведами. В честь и в память этого сражения была отлита медаль.

И вот я, летчик морской истребительной авиации, через 227 лет со своими боевыми друзьями воюю в этих же памятных всем русским людям местах.

Что такое группа из пяти летчиков-истребителей, пополнившая более чем двадцатишеститысячный коллектив героического Гангута? Она кажется крохотным ручейком, даже струйкой, впадающей в полноводную реку. Но именно этого ручейка и не хватало сейчас на полуострове Ханко.

В 13 часов, до обеда, капитан Ильин объявил боевой расчет авиагруппы. Он впервые в авиации ВМФ предусматривал подбор пар или звеньев четырехсамолетного состава. Это позволяло эффективнее использовать их качества и повысить боевую готовность к ударам по наземному, морскому и воздушному противнику.

Наш боевой расчет состоял из двух групп - бомбоштурмовой во главе с капитаном Ильиным и группы прикрытия и воздушного боя, водить которую было поручено мне.

Ждем улучшения погоды и подвоза обеда. Все это необходимо для боя и жизни. Финская артиллерия аккомпанирует разрывами десятков снарядов. Бесстрашные аэродромщики, не обращая внимания на обстрел, заравнивают и укатывают воронки.

По дороге к стоянке тихонько на открытой телеге, запряженной привычной к разрывам лошадкой, едет Шурочка - везет обед. Я хотел было броситься к ней и скорее увести сюда, в самолетное укрытие. Но техник схватил меня за руку и сказал:

- Не надо, товарищ командир. Она с первых дней войны не обращает внимания на обстрелы и всегда вовремя доставляет питание на стоянки...

Шурочка спокойно въехала под маскировочную сеть. Я сказал:

- Шурочка, что же вы не бережете свой белый фартучек от осколков снарядов?

Она, не поднимая головы, ответила:

- Вы-то, летчики, не бережете себя, взлетаете и садитесь во время обстрела!

Возражать не приходилось. Девушка была права.

К середине дня погода немного улучшилась, и шестерка истребителей взлетела, взяв курс на юг. До восточного берега острова Даго (Хийумаа) мы летели на бреющем полете, а потом набрали высоту и начали искать цель. Поиск был недолог - десятка три крытых и открытых машин двигались по дороге в северном направлении. Звено Ильина перестроилось и пошло в атаку. Двенадцать РС-82 Ильина и Васильева накрыли середину автоколонны и в завершение пулеметный огонь. Потом колонну прошили пушечные и пулеметные трассы Бодаева и Цоколаева.

Атака оказалась столь неожиданной, что зенитчики, спохватившись, открыли слабый, беспорядочный огонь, лишь когда звено заходило на повторную штурмовку.

Я тщательно следил за воздухом и землей, барражируя на своей высоте. Истребителей противника пока нигде не видно. Значит, позволительно и мне пойти хоть на одну штурмовку. Внизу уже горели машины, что-то взрывалось...