Дина Верни: История моей жизни, рассказанная Алену Жоберу - Ален Жобер
Так вот Брекер, ставший настоящим парижанином, совершенно не собирался возвращаться в Германию. Но у него была жена, Мимина, гречанка. Мы с ней потом тесно сошлись. Она была знаменитой натурщицей на Монпарнасе и позировала для самых крутых, ее все знали. И она тоже была чрезвычайно честолюбивой. В 1936 году в преддверии Олимпийских игр в Германии был объявлен конкурс. Она давила на Брекера, он поехал туда и получил первую премию. Его приметил Гитлер. Безумно увлекся Арно и сделал из него культового скульптора Третьего Рейха. И тогда работы Брекера совершенно изменились. Его скульптуры стали гигантскими, атлетическими, монументальными, тошнотворными! Микеланджело фюрера! Источником вдохновения послужила самая академическая античная Греция – мускулистые Икары, Геркулесы, Прометеи… И Брекер стал очень важной персоной. Гитлер даровал ему замки, мастерские, кучу денег, помощников, заказы и власть, большую власть. Вообще все! Даже руководство берлинской Академией изобразительных искусств. Во время войны у Арно была мастерская, где десятки скульпторов сооружали орлов, статуи, всякого рода жуткие аллегории для дворцов и памятников Рейха.
То, как Брекер освободил меня, остается загадкой. Потому что, по его словам, он вытащил меня нелегально. С помощью документов и людей, которые участвовали в этом темном деле. Но когда однажды гамбургское телевидение приехало взять у меня интервью, меня спросили: «У вас есть письмо Брекера?» Да, у меня было его письмо, написанное после войны, где он рассказывал, что освободил меня нелегально. И я так считала. Но эти люди мне сказали: «Это невозможно. Вас не могли так освободить. Он должен был добиться этого официально».
(АЖ) А что он мог сделать нелегального в условиях, где для законности почти не оставалось места?
(ДВ) Меня спасла братская солидарность художников. Майоль и Пикассо регулярно принимали людей в немецкой форме. Ведь вся Германия была в военных мундирах. Это были главным образом люди искусства – художники, скульпторы, граверы, литографы, а также писатели, философы, музыканты и просто любители искусства. Среди посетителей Майоля был один художник-абстракционист, Вильгельм Вессель. Он учился у Швиттерса и Кандинского. У Весселя был свой счет к нацистам, которые пришли в его мастерскую и угрожали Вильгельму концлагерем, если он продолжит писать свою «мазню». У Весселя было воинское звание. Он спасал города в Италии. Он любил и понимал скульптуру Майоля. Аристид ему сказал: «Раз вам нравится моя скульптура, но вы уезжаете из Франции, дайте мне адрес, по которому я могу вам писать. Я пошлю вам письмо, которое вы должны передать Арно Брекеру, по возможности из рук в руки. Дело серьезное. В Париже арестовали мою натурщицу, Дину Верни. Не знаю, жива ли она еще. Но если жива, ее нужно спасти. Я без нее не могу работать».
Вессель говорит: «Если вы узнаете, где точно она находится, сообщите мне». И он оставил свой адрес. И действительно, тот испанец, о котором я упоминала, пришел к Майолю и принес ему новость: «Она во Френской тюрьме, в таком-то крыле. Она там долго не протянет». Майоль отправил письмо. Оно вошло в историю искусства, его продали на аукционе. Майоль писал: «Брекер, спасите мою натурщицу. Вы прекрасно знаете, что, если я не смогу закончить свою статую, я не смогу жить». А Брекер ответил ему так: «Майоль, я сделаю все возможное, чтобы спасти вашу натурщицу. Но я прошу вас о взаимной услуге: позируйте для меня!» И Майоль позировал. Брекер вылепил очень красивую голову Майоля. Возможно, это единственное из творчества Брекера, что чего-то стоило! Самое смешное в этой истории: многие годы спустя эта голова Майоля, цена моего освобождения, была куплена знаете кем?
(АЖ) Нет, не знаю.
(ДВ) Жан-Мари Ле Пеном! Во всяком случае так говорят.
(АЖ) Ну бог с ним.
(ДВ) Полгода – это долгий срок. Я выходила только на допросы. В гестапо и в абвер, то есть в контрразведку. Вытащить меня из контрразведки было невозможно. Пришлось дождаться, когда меня станут допрашивать в гестапо, на улице де-Соссе. Брекер послал туда человека из Управления пропаганды, некоего Ланга. Мы виделись с ним в галерее Луи Карре, да и не только там. Только к Карре он приходил в гражданском. В общем, мы были знакомы. Я чувствовала, что он не был врагом, но кто ж его знает! К тому же, придя при всем параде в гестапо, Ланг перепугался. Когда впоследствии я участвовала в денацификации Брекера, он и написал мне то письмо, в котором говорится, что Ланг пришел за мной нелегально – якобы чтобы перевезти меня в другую тюрьму. Когда Ланг вывел меня, мы пошли в ресторан «Ля-Кремайер» на площади Бово. Ресторана уже нет, сегодня на этом месте галерея Кати Гранофф. Это в двух шагах от сегодняшнего Министерства внутренних дел, где тогда размещалось гестапо. И в ресторане меня ждал Майоль со знаменитым литейщиком Эженом Рюдье и целой ватагой людей, в том числе немцев, которые участвовали в этой авантюре, в первую очередь с Арно Брекером. В тот момент я и поняла, что я на свободе. Моей первой реакцией было: «Нужно вернуться во Френ, сказать им». Потому что в той тюрьме я была популярна.
(АЖ) А зачем вас водили в контрразведку?
(ДВ) Я же вам говорила: потому что эти подонки из вишистской французской полиции выслали на меня какое-то невообразимое досье. Мата Хари! Это было смешно. Полный идиотизм: все хотели допрашивать меня в помещениях контрразведки адмирала Канариса[45]. В гестапо меня били, по-настоящему били. Но в контрразведке офицеры были довольно вежливыми, образованными. А я прошла через множество допросов, именно поэтому я так долго сидела во Френ. Иначе бы они меня расстреляли или отправили в концлагерь. Мне было двадцать четыре года, и я была уверена, что моя жизнь кончена.
(АЖ) Она знали о ваших корнях?
(ДВ) Перпиньянская полиция написала: «Кроме того, она, скорее всего, наполовину еврейка». Один из офицеров в контрразведке, такой аристократ, допрашивал меня на этот счет. «Помимо прочего, вы являетесь наполовину еврейкой?» Во мне взыграла гордость: «Почему только наполовину?» Он засмеялся, перевернул страницу и перешел к другим вопросам.
(АЖ) Вам повезло!
(ДВ) Дело не в везении. В смелости. Это разные вещи.
(АЖ) Гестаповцы вас били. Но что они хотели узнать?
(ДВ) Зачем я ходила в горы. А я строила из себя дурочку. «Это мое
