Анатолий Краснопольский - Четыре тысячи историй

Например, что у больного рак и жить ему осталось не более месяца.

- Что вы думаете по этому поводу? - спросил Василий Петрович.

- Во-первых, не предугадаешь, через месяц ли, ведь двух одинаковых случаев никогда не бывает. Во-вторых, такое отношение к больному не смелость врача, а его бессилие и бездушие.

- Это общие слова. Главное, - Максимов встал изза стола, - у каждого человека, подвергшегося травме, происходит перестройка психики, и проявляется она в отсутствии должной критичности, как своеобразная защитная мера. Это не фрондерство, а искренняя вера в свое выздоровление. В данном случае к травме добавляется и психологический удар, нанесенный врачом.

Нет, мы не пойдем за модой. Будем считать, что Кривоносу никакого приговора не выносилось.

Борьба за судьбу офицера началась дерзко и отчаянно. Первая, вторая, третья операции. На этом этапе был твердо оттянут, отодвинут роковой исход. Речь шла о сохранении каждого сосуда, каждой клетки переломанных ног, о наращивании тканей.

С подобными ситуациями Максимов впервые столкнулся еще на заре своей практики, в пору, когда получил назначение для дальнейшего прохождения службы в десантное подразделение. Там он сам совершает 32 прыжка с парашютом. Привлекла голубизна неба? Красота полета? Привлекла, да. Он с завистью следил, как в силеве парят белые купола, и каждый раз с горечью и досадой узнавал о травмах, что получали по неопытности солдаты-юнцы в момент приземления. Там, в десантных войсках, как на поле боя, сама обстановка вынуждала принимать решения моментально. Он не был скован опекой именитых профессоров, за которыми в клиниках покорно ходят гуськом начинающие врачи. Он самостоятельно докапывался до сути, учился поступать по-своему, пе стандартно, а это обязывало полной мерой нести ответственность перед своей совестью. Так постепенно вырабатывался свой почерк армейского врача-травматолога. И его заметили, о пем заговорили. Тогда он и вошел в этот свой кабинет.

Василий Петрович положил историю болезни Кривоноса на стол и вместе с лечащим врачом отправился в палату.

- Металлоостеосинтез, - сказал он лечащему врачу.

- А что это такое? - спросил больной.

- Вгоним в ваши голени спицы и отправим на танцплощадку.

Он шутил, а сам понимал, что решение соединить раздробленные кости с помощью металлических конструкций. может, еще и преждевременно. Но общая картина состояния здоровья требовала активного расширения средств воздействия. Так художник создает скульптуру. И созидая, он отсекает от материала все лишнее.

Но если художественные ценности порой проверяются временем, то врачебное искусство всегда сиюминутно.

И скульптура на живом здесь прежде всего восстановление материала природы: в ней ничего нет пенужного.

Кривонос был слова прооперирован...

А вот Ясникопу стало совсем худо. Потеря плазмы во время ожога была колоссальная. Но пластическую операцию откладывать было уже нзкуда.

"Завтра, завтра, завтра", - не выходит из головы.

Василий Петрович спустился по лестнице, на ходу застегивая пуговицы шипели. Он шел по аллее госпитального парка не спеша, заложив за спину руки. Кому-то ответил на приветствие, кого-то, легко одетого в пижаму, отправил в корпус. Ео!цел в дом. Он живот рядом, через дорогу.

- Пойдем, - сказал жене с порога.

Василий Петрович остался вдовым, когда дочери едва исполнилось десять лет. на территории госпитального городка он появлялся мрачным, без кровинки в лице.

Таким он пришел однажды в лабораторию, где работала Людмила Ивановна чуткий, добрый, отзывчивый человек. К чужой биде она относилась, как к собственной.

Тогда он впервые сказал ей: "Пойдем", и она покорно, ни о чем не спрашивая, пошла. Она поняла, ощутила женским чутьем, что очень нужна ему и его маленькой дочери. Одно сознание необходимости участия в его судьбе делало ее счастливой. Она стала заботливой матерью.

Марина выросла, вышла замуж и уехала в Москву," где работал ее муж.

- Пойдем, - повторил Василий Петрович.

По тревожному тону, по бледному от усталости лицу она поняла, что нужно идти. Они спустились вниз, к Дворцу спорта, мимо кинопанорамы вышли на Красноармейскую, шагнули в подъезд.

В этот дом он приходит выпить стакан чаю, поговорить. Но сегодня он шел, чтобы отвлечься от того, что ему предстояло пережить завтра.

Дверь открыла Светлана Николаевна, маленькая, довольно полная женщина, но очень подвижная, с веселыми живыми глазами. Он нежно поцеловал ей руку.

- Наконец-то! - радостно воскликнула она. - Где можно столько пропадать?

Вслед за супругой в коридоре появился и хозяин дома, Михаил Степанович Костич.

- В самом деле, где можно столько пропадать?

Друзья крепко пожали друг другу руки, женщины звонко расцеловались.

За окнами сгустились ранние сумерки, предвестники зимней поры. Студеный порывистый ветер гнал тяжелые, свинцовые тучи. Вот-вот закружатся первые снежинки.

Михаил Степанович взял со стола пепельницу и сел на тахту рядом с Василием Петровичем. Он видел, что друг очень озабочен, много курит ч молчит. Сердцем замполит понимал, что врач своими мыслями и сейчас гдето в госпитале.

- Понимаешь, я чего-то не знаю, - сказал он наконец.

- Не бояться сказать, что ты чего-то не знаешь, - это высшее проявление порядочности.

Василий Петрович усмехнулся:

- Сказать-то сказал, но от этого ни мне, ни Ясникову не легче. - С минуту врач помолчал и вновь заговорил: - Вот ты пишешь доклад. Ты можешь написать неудачную страницу и тут же ее зачеркнуть. А я? Я не могу, не имею права зачеркивать жизнь.

Последние слова врач произнес медленно, растягивая по слогам, и они звучали как укоризна самому себе. Василий Петрович прикрыл ладонью глаза и заговорил тихим голосом:

- Не так я прожил свою жизнь, Миша. Не так.

В детстве, помню, я увлекался физикой. У меня что-то получалось. И вдруг медицина. Почему именно она?

Вручили повестку в военкомате, сказали, надо ехать в академию. Я и поехал. И, как видно теперь, не в ту сторону. Вот откуда ошибки.

Замполит усмехнулся своими бархатными глазами, помял новую сигарету, не прикурив, положил ее в пепельницу:

- А я в детстве мечтал быть врачом. Да вот не получилось, как видишь. И жалею, жалею, что не получилось. Так что давай меняться ролями, а? Михаил Степанович прикурил сигарету. - По-моему, доктор, тебе срочно нужно отправиться в отпуск. Ты просто устал.

На пороге комнаты стояла хозяйка дома. В тон своему мужу она обратилась к Максимову:

- Кстати, доктор, вы готовы мне аккомпанировать?

- После ужина, естественно, - отозвался Максимов.

Светлана Николаевна и Людмила Ивановна накрыли на стол. Тушенная с яблоками утка, салат оливье, аджика, привезенная Костиным с Кавказа, где они отдыхали прошедшим летом.