А Лурье - Адмирал Г И Бутаков

Гриша мечтал быть похожим на отца.

6 мая 1831 года он был принят в Морской кадетский корпус.

В те годы, вскоре после разгрома восстания декабристов, в пору жестокого николаевского режима, беспощадно подавлялось всякое проявление свободной мысли. Господствующие классы во главе с царем, первым помещиком империи, стремились во что бы то "и стало сохранить крепостной строй. Окружив себя чиновниками из прибалтийских немцев и наиболее видных русских реакционеров-крепостников, Николай I стал насаждать в России прусские порядки, в основе которых лежал грубый полицейский произвол.

Стремясь укрепить самодержавие, усилить централизацию управления государством, Николай I создал "Собственную его императорского величества канцелярию", которая фактически и была верховным органом страны, поставленным над высшими государственными учреждениями - министерствами, Комитетом министров, Государственным советом, Сенатом и Синодом. Борьба с революционным движением возлагалась на III отделение канцелярии. Это отделение, возглавлявшееся жестоким крепостником, аракчеевским генералом Бенкендорфом, должно было "вникать в направление умов", находить и карать революционно настроенных людей, осуществлять цензуру и контроль над просвещением.

Военно-полицейский режим в стране, полное бесправие широких народных масс, реакционная внешняя политика - все это обеспечивало русскому самодержавию поддержку со стороны реакционных правительств ряда стран Европы, видевших в нем силу, способную в случае необходимости подавить революционное движение в их странах.

Николаевская реакция губительно отразилась на состоянии русской армии и флота. В основу подготовки войск и экипажей кораблей Николай I положил прусскую систему, превращавшую солдат и матросов в бессловесные автоматы. Именно такое войско нужно было царю, И чтобы сделать его таким, он ввел в армии и на флоте невиданно жестокую палочную дисциплину.

Реакционная политика Николая I определяла также и методы подготовки офицерских кадров. Образование считалось злом. В армии и на флоте ценились не образованные, мыслящие офицеры, а служаки, равнодушные ко всему, кроме строя. "Без науки побеждать можно, но без дисциплины - никогда", - писал директор императорской военной академии генерал Сухозанет (впоследствии военный министр) в приказе по академии от 14 февраля 1847 года. Это мнение было господствующим в военных кругах России и определяло направление деятельности всех военно-учебных заведений, которым Николай I поставил цель - готовить не столько командиров, сколько "хранителей" монархического строя. Лучшие просветительские традиции не находили поддержки в официальных кругах и предавались забвению. О том, каким, по мнению царя, должен был быть идеальный воспитанник военного училища, мы узнаем из воспоминаний историка С.М. Соловьева: "Посещает император одно военное училище; директор представляет ему воспитанника, оказывающего необыкновенные способности, следящего за современной войной, по своим соображениям верно предсказывающего исход событий. Что же отвечает император? Радуется, осыпает ласками даровитого молодого человека, будущего слугу отечества? Нисколько. Нахмурившись, отвечает Николай: "Мне таких не нужно, без него есть кому думать и заниматься этим; мне нужны вот какие!" - С этими словами он берет за руку и выдвигает из толпы дюжего малого, огромный кус мяса, без всякой жизни и мысли в лице, и последнего по успехам"{4}.

Морской кадетский корпус, куда поступил учиться Григорий Бутаков, не избежал участи всех царских военно-учебных заведений. Новая инструкция для воспитателей и воспитанников, полученная корпусом в апреле 1826 года, предписывала прежде всего дать воспитанникам "бодрую осанку и молодецкий взгляд", для, чего особое внимание обращалось на строевые занятия.

Боясь науки, боясь пробуждения живой мысли и инициативы, царь требовал, чтобы кадетские корпуса готовили вымуштрованных, не думающих офицеров-автоматов. Отношения между воспитателями и кадетами основывались на грубом произволе и принуждении. Кадет наказывали за малейшие проступки: за неуспех в учебе, за "нерадение" на строевых занятиях, за неопрятность в одежде и за многое другое. Главной, если не единственной, мерой наказания была розга. Кадетские корпуса превратились в своего рода исправительные заведения.

Воспитание, основанное на постоянном страхе наказания, не могло дать хороших результатов. Боязнь наказания заставляла учащихся изощряться во лжи и изворотливости. Почти в каждом воспитателе кадеты видели своего врага.

В преподавании господствовал формализм. Почти все преподаватели читали свои предметы по книге, слово в слово. Воспитанников заставляли наизусть заучивать целые параграфы учебников. "Воспитание, о котором он (Николай I. Авт.) мечтал, сложилось... - писал Герцен, - и это избиение душ младенческих продолжалось тридцать лет! Отраженный в каждом инспекторе, директоре, ректоре, дядьке - стоял Николай перед мальчиком в школе, на улице, в церкви, даже до некоторой степени в родительском доме, стоял и смотрел на него оловянными глазами без любви, и душа ребенка ныла, сохла и боялась, не заметят ли глаза какой-нибудь росток свободной мысли, какое-нибудь человеческое чувство"{5}.

* * *

Петербург, начало лета 1831 года. В огромной столовой Морского корпуса, застыл по команде "смирно" фронт кадет. Началось строевое, учение. Взоры всех устремились на дверь, где появился контр-адмирал Качалов, помощник директора Морского корпуса. Он медленно прошел вдоль фронта. Гриша Бутаков, бледный, невзрачный мальчик, затаив дыхание, вытянулся в струнку, Он знал, что за малейший недочет в одежде или выправке будет сурово наказан.

Бегающие, рысьи глаза Качалова на мгновенье остановились на Грише и равнодушно скользнули по фронту дальше. У Гриши отлегло от сердца. Он не был трусом; но он не забыл еще недавней "генеральной экзекуции", которой распоряжался сам Качалов.

Затрещал барабан, и строй двинулся к задней стене зала, возле которой стояла огромная, в натуральную величину, модель парусного корабля, клотиками своих мачт упиравшаяся в потолок. Гриша четко маршировал, высоко поднимая ноги.

...Левой! Привой! Левой! Правой!.. Гриша Бутаков проходил - в который уже раз! - мимо укрепленного на стене трофейного турецкого флага, взятого в Наваринском сражении кораблем "Александр Невский". Флаг этот напоминал о победах русского флота в Средиземном море. Всякий раз, когда Гриша смотрел на этот флаг, сердце его невольно наполнялось гордостью: хотя его отец в Наваринском сражении не участвовал, но был награжден за такое же славное дело.