Юрий Никулин - Записки солдата

Наше напряженное ожидание достигло предела. Следующее утро было утром знаменитого 15 января. Это было обычное зимнее холодное ленинградское утро. Дул резкий, пронизывающий западный ветер, который стремительно гнал клочья темных облаков по серому пасмурному небу. Несколько раз начинался небольшой снег, но потом перестал идти совсем. Самые старые бывалые зенитчики выходили наружу, глядели на небо и, придя обратно в землянку, авторитетно заявляли о том, что "сегодня будет спокойно", или "в такую погоду и ворона не полетит", или "пострелять-то сегодня не придется" и т. д.

Но на сей раз «старички» не смогли правильно предсказать того, что случилось до завтрака и в последующую часть этого необыкновенного дня.

В 9 часов была объявлена с КП дивизиона боевая тревога. Люди быстро, четко, но в то же время спокойно заняли свои места, ибо такие тревоги были почти ежедневно и к ним давно уже привыкли. Была проверена ориентировка орудий слежения батарей, наличие боеприпасов в каждом котловане. После этого по телефону передали короткий приказ о немедленной готовности к артиллерийскому наступлению. Наступлению, которого мы столько ждали.

Вмиг на орудия были переданы данные для первого огневого налета. Комaндиры орудий громко докладывают о готовности орудий к артиллерийскому огню. Люди застыли у орудий. Недвижимо стоят заряжающие со снарядами, готовые в любую минуту начать свою трудную работу, стоят трубочные, с надетым на очередной снаряд ключом, разведчики напряженно всматриваются биноклями туда, где грязная пелена тумана окутывала немецкие позиции. Проходит минута-другая. Стрелки часов показывают 9.20. Правее Пулкова взлетает с земли серия условных сигнальных ракет, и вдруг удар потряс ленинградскую землю.

Это ударили тысячи батарей, начав грандиозное артиллерийское наступление на немецкие укрепления. Немец, спавший, может быть, мирно в своем блиндаже и разбуженный этим адским грохотом, наверное, решил, что тысячи грозовых туч низвергли на землю свои громы и молнии.

Нет, это была не гроза, это била наша советская артиллерия, артиллерия Ленинградского фронта, и среди тысяч батарей была и наша 1-я батарея отдельного зенитного дивизиона. Первые же черные клочья разрывов наших снарядов низко над землей доказали, что долгие дни подготовки не прошли даром.

Вот обстреляна первая цель. 10-минутный перерыв. Беглый осмотр орудий. Все в порядке, за исключением отказа полуавтоматики на втором орудии. Артиллерийский мастер сержант Власов в несколько минут устраняет задержку. Взвод управления и прибористы мобилизованы на подтаскивание ящиков со снарядами к орудиям. Снова сигнал, и снова бьют наши пушки уже по новой цели. А земля продолжает реветь, стонать, выть и извергать пламя из всех своих щелей.

Оборону противника завалило густым черным дымом. В нескольких местах что-то горит большим рыжим пламенем.

А батареи все бьют и бьют. Вот на минуту затихнет артканонада из района Пулкова, и, как бы сменив в этой трудной работе артиллеристов, из-под подножия высот, с ревом поднимая столбы дыма, вырываются тысячи огненных стрел, летящих в сторону противника. Это дали залп сотни гвардейских минометов по долговременным огневым точкам вражеской обороны. Лес разрывов от залпа «катюш», несмотря на сплошной дым над позициями немцев, прекрасно виден простым глазом. И снова вступают в бой все новые и новые батареи.

Этот мощный гул слышат в осажденном городе, и каждый, кто слышит его, радостно улыбается и с замирающим сердцем спрашивает себя: "Неужели началось?"

Да! Это началось. Началось великое наступление войск Ленинградского фронта.

Артиллерийская подготовка продолжалась 1 ч. 40 мин. За это время батарея выпустила 400 снарядов. Особенно четко и слаженно работал 1-й орудийный расчет старшего сержанта Андреева. В течение всей работы у них не было ни одной задержки.

Срочно приводились в порядок котлованы и устранялись мелкие повреждения и поломки матчасти орудий. Противник, который в период артподготовки вел слабый неточный обстрел района ОП, не причинив никакого урона батарее, перестал стрелять совсем.

А наступление только развертывалось.

Над передним краем начали вспыхивать ракеты, и то одна, то другая батареи поддерживали огнем наступающую пехоту.

Дальнобойные орудия вели методический огонь по объектам в глубине вражеской обороны. Каждый боец нашей батареи знал, что теперь с часу на час надо ожидать приказа о выходе вперед. Но все это, конечно, зависело от успеха операции. Несмотря на то, что мы были готовы в любой момент сняться и ехать вперед, нам еще пришлось провести одну ночь на старой позиции. За день боев нашим войскам удалось только вклиниться в ряде мест на 3,5 км в немецкую оборону, и поэтому ехать вперед нам было еще рано. Несмотря на почти совершенно нелетную погоду, наши штурмовики небольшими группами вылетали на штурм вражеских укреплений и почти на бреющем полете скользили низко над землей, наполняя воздух ревом моторов.

Рано утром 16 января был получен приказ о выборе нового ОП в районе Пулкова. С этой целью был выслан от батареи командирский разъезд.

К вечеру разъезд вернулся, и в 2.00 ночи 17 января батарея снялась с ОП Гарры с тем, чтобы начать долгий, тяжелый славный путь наступления по Ленинградской области.

Проделав без задержек 30-километровый переход, батарея точно в намеченный срок заняла позицию в указанном районе и окопалась. Днем батарею посетил П. Бадь, командир 7-й зенитной дивизии, в оперативное подчинение которой мы входили. Нам был дан ряд указаний и приказ занять огневую позицию в районе деревни Сузи к 8-ми часам утра 18 января.

Предстояло сделать марш в 15 км, но, учитывая трудность следования ночью, причем переезжается бывший передний край противника, батарея выехала сразу, как только начало темнеть. Колонна медленно, но верно продвигалась вперед по избитым дорогам вместе с тысячами автомашин, танков, повозок, людей, которые непрерывным потоком двигались по трассе вперед, туда, где гремела канонада. Несмотря на то, что наши передовые части отбросили противника местами до 6 км, он продолжал держать под обстрелом как Пулково, так и все дороги, идущие к переднему краю.

Но разрывы тяжелых снарядов, падающих то вправо, то влево от дороги, не останавливали ни на минуту движение этой массы людей и техники.

Временами были остановки ввиду невозможности двигаться дальше. То был взорван мост, то головная машина или танк подорвались на минах, которыми было усеяно все вокруг, то участок дороги был вырван совершенно взрывом фугаса. Но все задержки как только можно быстро устранялись. Исковерканные машины и лошади сбрасывались в сторону, мертвых и раненых молча грузили на пустые машины, и снова двигалась эта черная громада железа, стали, горючего и человеческих сердец, каждое из которых выстукивало одно: вперед, вперед, вперед. О том, что нужно идти вперед, говорили прожекторы, неподвижно выставившие свои лучи — маяки для летящих ночных бомбардировщиков; о том, что нужно идти вперед, говорил гул канонады и взлетающие ракеты в районе Александровки и Реутова. О том, что нужно идти вперед, говорил сухой морозный воздух, пропитанный порохом, лошадиным потом и кровью.