Александр Быков - Игнатий Лойола. Его жизнь и общественная деятельность

Римские папы и их приверженцы, сознавая свою силу, презрительно улыбались на дерзкие попытки новаторов поколебать их могущество. Не давая себе отчета в важности совершавшегося переворота и веря в силу ватиканских громов отлучения, они спокойно приняли вызов и повели борьбу обычными способами: усовещеванием, угрозами, казнями, военною экзекуцией; но когда Англия, Голландия, северная Германия, Дания, Швеция и Норвегия открыто отпали от римского первосвященника, когда сами католики благодаря хлынувшей волне свободомыслия заговорили другим тоном с “наместником” Иисуса Христа, папа Климент VII глубоко и серьезно задумался. Он понял наконец, что в истории человечества наступил момент освобождения мысли от оков клерикализма и обскурантизма; чтобы бороться за свое существование, папа должен был при новых обстоятельствах изобрести и новое оружие; но, несмотря на всю гибкость ума представителя дома Медичи, оружия не находилось, и Климент VII с грустью сошел в могилу. После него на папский престол взошел 13 октября 1534 года Павел III. Этому не особенно далекому по уму, но окруженному даровитыми и преданными кардиналами первосвященнику удалось найти оружие против ересей и свободомыслия прозревшей паствы. Оружием этим явился орден иезуитов, об основателе которого мы и намерены теперь повести речь.

Глава II. Дворянин Лопец де Рекальде

Прежде чем приступить к передаче событий из жизни основателя ордена иезуитов, необходимо сделать серьезную оговорку.

Всякое лицо, обратившее на себя внимание общества и попавшее в историю, имеет свою биографию. Эту биографию пишут или поклонники и приверженцы исторической личности, или его недоброжелатели и враги; первые украшают в жизнеописании своего героя всеми хорошими качествами, приплетают, по мере сил и уменья, тьму небылиц, россказней и даже чудес, пропускают все для него неприятное, дурное, смешное и в конце концов создают какое-то идеальное существо, не имеющее ничего общего с действительно существовавшей личностью. Вторые поступают как раз наоборот. Благодаря этому беспристрастный историк очень нередко оказывается в затруднительном положении, не зная, как из имеющихся под руками исторических материалов восстановить образ исторического деятеля. На помощь ему является историческая критика, дающая возможность разобраться среди противоречивых показаний господ биографов. Но иногда и историческая критика и чутье историка оказываются бессильными при недостатке материалов или их односторонности; благодаря этому немало исторических личностей до настоящего времени изображается в истории в ложном виде, например, Иван IV (Грозный), Ричард III, Людовик XI и многие другие. Подобного же рода затруднения являются и при жизнеописании Лойолы. Почти исключительно его биографами являются иезуиты, и надо видеть, до какой наивности доходят многие из них, рассказывая жизнь основателя их ордена; встречаются указания у них, что с момента появления Лойолы на свет стали совершаться чудеса, выходящие из ряда обыкновенного, а затем каждый шаг малютки выказывал его гениальные способности, свойственные лишь божественному избраннику, и явное желание быть служителем единого Бога.

С другой стороны, то есть со стороны врагов иезуитского ордена, серьезный исторический материал так ничтожен, многие из писавших о Лойоле так мало знают о нем лично, так часто смешивают его действия и планы с действиями и планами Клавдия Аквавивы, пятого генерала ордена иезуитов, что желающему писать о Лойоле почти не на чем остановиться. Благодаря этому более или менее правдивая биография основателя ордена иезуитов, очевидно, должна быть с пробелами и пропусками, по причине которых самое жизнеописание является неполным, а потому личность Лойолы не вполне ясною, как это было бы желательно каждому интересующемуся этим деятелем XVI столетия.

Выяснив затруднения, на которые неизбежно наталкивается всякий взявшийся писать биографию Лойолы по возможности беспристрастно, станем продолжать наш рассказ.

На севере Испании есть небольшая область, называемая Гвипускоа; горная местность на западной границе испанской Наварры, покрытая лесами, способствовала упорной и долгой защите жителями своих прав и юридических обычаев. Эти жители, сохранившиеся со времен визиготов под именем фуэросов; васконы, или баски, единоплеменные с французскими гасконцами, считают себя потомками кантабров и отличаются личною храбростью и тщеславием. Большею частью бедное дворянство гордилось древностью своего происхождения и жило в небольших замках, служивших защитою в старое время от мавров и арабов, а позднее – во время междоусобий мелких владетельных князей, из которых один, Иньиго Лопец, был даже независимым бискайским графом. Во второй половине XV столетия один из потомков этого графа, Бельтрам Лопец, владел двумя замками, Оньец и Лойола, с небольшим клочком земли. Небольшие материальные средства, большая семья и захудалость рода, давно потерявшего графский титул, ставили сеньора Лопеца в не особенно выгодное положение, и ему оставалось только важничать своим происхождением от владетельного графа да отдаленным родством с кастильским грандом Антонио Манриком, герцогом Нахара и графом Тревиньо, который вел свое родословное древо от первого астурийского короля Пелахо. Проживал Лопец преимущественно в Лойоле, расположенном между двумя городишками Ацпетиа и Асконтиа, со всею своею семьей, состоявшей из жены и двенадцати детей. В это время Испания впервые объединилась, за исключением султанства Гренада, под скипетром арагоно-наваррского короля Фердинанда III Католика, женатого на кастильской королеве Изабелле, преемнице бездетного брата Энрика IV Бессильного.

За год до взятия Гренады знаменитым генералом Гонзальвом Кордуанским у сеньора Лопеца родился в Лойоле тринадцатый ребенок, названный Иньиго, то есть Игнатий. Это произошло в 1491 году. Биографы-иезуиты добавляют, что его мать, Марина Соне, желая подражать Богородице, удалилась разрешаться от бремени в хлев и положила новорожденного в ясли; затем, когда возник вопрос об имени, которое следовало дать малютке, то последний громко и отчетливо заговорил: “Меня зовут Иньиго”. Как бы то ни было, но тринадцатый ребенок, хотя родившийся при таких чудесных обстоятельствах, являлся обузой для родителей, и те сбыли его отставному королевскому казначею, Хуану Веласко, который, как можно догадываться, был крестным отцом маленького Иньиго. Веласко жил на покое в старокастильском городке Аревало, и его крестник провел с ним все свое бесцветное детство, ничем не выдаваясь в толпе сверстников и выучившись только читать и писать по-кастильски. Благодаря сохранившимся связям при дворе Веласко имел возможность поместить мальчика-идальго пажом в свиту Фердинанда III. Праздная жизнь среди спесивых и богатых придворных, множество красавиц, окружавших величественную Изабеллу Кастильскую, и чтение нелепых рыцарских романов, так удачно осмеянных впоследствии Сервантесом, сформировали молодого Иньиго по общей мерке. Это был молодой человек почти высокого роста, стройный, ловкий, находчивый болтун, поклонник женщин, вина и особенно военной славы, для которой впечатлительный и самолюбивый юноша был готов пожертвовать всем. “Амадис Галльский”, знаменитый рыцарский роман португальского писателя Васко де Ловейра, постоянно манил его куда-то вдаль, к рыцарским подвигам, на добром коне, с хорошо вычищенным оружием и с шарфом или цветком обожаемой дамы. Утомясь бездействием при дворе, Лопец, как истый рыцарь, выбрал себе даму сердца из числа хорошеньких фрейлин и поступил на военную службу.