Томирлан Мизандари - Мысли из глубины

-Живой, нет?!

-Живой!

- По команде отходи назад, я прикрою.

Перекатываюсь через спину и, прижавшись к сараю, даю очередь в конец улочки, краем глаза следя за кустами.

- ПОШiЛ!!!

Куба рвJт, как спринтер. Понятливый хлопец. Даю ещJ одну очередь и, сорвавшись, рву за ним, но оскальзываюсь и падаю. В то же мгновение пули врезаются в стену сарая над моей головой. Ты гля, с-сука, ещJ один пробрался! Неловко извернувшись, бью наугад по кустам и ползу, прикрываемый Кубой, пытаясь поменять рожок. Вставляю, но он вываливается. По инерции проползаю немного и, крутанувшись на месте, начинаю его искать, но не нахожу.

- Куба, патроны!

Но он уже меня не слышит, обрабатывая другой конец улочки. ВсJ-таки обошли, падлы!

- КУБА, ПАТРОНЫ, БЛЯДЬ!!!

Не оборачиваясь, он кидает мне рожок. Услышал.

- Ща-а-ас я тебя милый мой чехушка и подсниму-у-у! -- Высматриваю в кустах чеха, но тот тварь затаился. Или мне второй раз повезло?

- Тан-тан-тан-тан-тан!

Нет, живой! За что ж ты меня так не любишь-то, а? Даю два одиночных на звук и понимаю, два ноль!!!

- Два ноль! Слышь, Куба?

- Три!

- Что?

- ТРИ!!! НОЛЬ!!!

Ай, маладца Толяныч!!! Знатный воин! Зря время не теряет. Ползу к нему.

- Молодец, Кубань. В отпуск поедешь.

- А хули!!! Делов-то!!!

А вот за это, два раза молодец. Шутим? Это хорошо!!!

- Сколько там у тебя?

- По ходу, ещJ один. Только где? Не пойму.

- Ща, разберJмся.

Но разбираться не пришлось. Чича сам обозначился. Да конкретно так, убивай, не хочу. Камикадзе, мать их за ногу. Ну Толяныч, настал наш звJздный час. РвJм к коровнику, и окапываемся.

- Давай, Грустный! Я прикрою!

И я дал. Эх, как я дал. Да от меня же теперь ни одна кубаночка не сбежит.

И вот, когда я уже почти добежал, раздался взрыв.

У нас гранат не было. Стало быть, гоблинские. Разворачиваюсь на автопилоте, бегу назад. На ходу открываю огонь, петляю как заяц.

Толик лежит на боку, как ребJнок поджав под себя ноги. ЕщJ не добежав, понимаю, в живот. Лишь бы кишки были целы, а шкурку залатаем. Добежав, падаю рядом. В сознании. Это гут! Это большой-большой гут!!! У сарая мелькает чича, леж-а-а-ать, с-сука!!!

Мельком на часы, двадцать три минуты воюем.

Склоняюсь над Кубой. Терпи, братишка. Терпи. Сейчас уже и наши подойдут. Живой -- главное, а остальное купим. Мы ещJ взлохматим с тобой кубаночек, и не одну. Пытаюсь оттащить его в сторону. Но он кричит. Да, да, браток! ВсJ! Не буду, не буду больше. Закрываю его собой, и из двух стволов пытаюсь отстреливаться. Но стволы ведJт вверх. Не удержать одной рукой. ОтстJгиваю рожок у кубинского автомата и ползу навстречу чехам. А вот и они, родные. Двое мелькают в саду, а один, ты глянь, что удумал, на сарай вскарабкался. Ну вот и отвоевались мы братишка. Оттуда мне его никак не достать, а я у него как на ладони. Оглядываюсь назад и встречаюсь взглядом с Кубой. Пытаюсь улыбнутся, но страшная боль впивается в ногу. Что ж вы, говноеды, вытворяете? Больно ведь! И тут же второй удар, в голову. Херня, царапина. В глазах туман. Не-е-ет! Твари. ЛJжа я умирать не буду. Я поднимаюсь в полный рост и целюсь в ближайшего ко мне чеха.

ЩJлк-щJлк-щJлк. Пусто. Отбросив пустой рог в сторону, трясущимися руками пристJгиваю последний, щJлк-щJлк-щJлк...

А вот это уже полная лажа. Отбросив автомат в сторону, делаю ещJ шаг навстречу чичам. И они, уже не скрываясь, тоже в полный рост, идут улыбаясь ко мне...

Тот, на крыше, что-то кричит им и машет весело рукой... Как вдруг, словно кукла, нелепо крутанувшись вокруг себя, летит вниз. Гоблины замирают и, развернувшись назад, ещJ ничего не понимая, смотрят на того, который упал...

Наши. НАШИ!!! Н-А-А-А-Ш-И-И-И!!!!

Я оборачиваюсь назад... И вижу, как Куба, вставив автомат себе в рот, одной рукой удерживая рвущиеся кишки, другой нажимает курок. Последний патрон, оставшийся в стволе, он дарит себе!

Последний патрон.....

Я ездил к нему на Родину. Встречался с его родителями. Я ел яблоки, размером с голову младенца, я видел кубаночек с полными пазухами сисек. Я видел ту, которая запомнилась ему больше всех и о которой он вспоминал там, на войне. Я хотел подойти к ней и рассказать ей о Кубе. Но понял, что не смогу этого сделать. Она ждала ребJнка.

В тот же вечер, когда собрались все родственники помянуть Толю, я сидел за столом, пил самогон и запивал необычайно вкусным компотом из алычи...

ВОЕННЫЙ ДНЕВНИК

Сегодня, в четыре часа утра ( по местному времени ), начинаем выход из окружения. Выходим группой из семнадцати человек. Из них пять человек, груз 200 ( убиты ) и трое тяжелых. Остальные, те кто в состоянии передвигаться и нести груз, имеют ранения различной степени тяжести. Я ранен в живот, по касательной, рана глубокая, но по моему не опасная.

Убиты : Горелов Михаил Осипович. Капитан. Командир отделения.

Кротов Сергей Андреевич. Старший сержант.

Максимов ПJтр Анатолиевич. Сержант.

Ягода Андрей Игоревич. Солдат.

Перегудный Константин Петрович. Солдат.

Связи нет. Боеприпасов почти не осталось. Восемь гранат. И по полтора рожка на брата. Медикаментов и бинтов нет. Из продуктов, консервы ( мясные ) и галеты. Воды ( питьевой ) восемь солдатских фляг, это совсем худо. Единственная надежда на то, что прежде чем рация была уничтожена, нас всJ таки запеленговали, и уже ищут. Убитых берJм с собой. Закон спецназа, или все, или никто.

19 июня. 1995 года.

Час назад, умер СерJжа Полищук. За несколько минут до смерти пришел в себя и сказал что умирает. Умер в сознании.

Остановились на перевязку. В место бинтов, рвJм тельняшки. Раны обрабатываем мочой и засыпаем сигаретным пеплом, но это мало помогает. У многих раны почернели и начали мокнуть. В отряде появился неприятный запах. Это начали разлагаться трупы. Жара за 40. Воды осталось совсем мало. Отправили группу из трJх человек, искать воду. Группа вернулась через четыре часа ни с чем. Кругом скалы. Вертушек так и нет.

21 июня 1995 года.

Ночью, возле лагеря, появились шакалы. Всю ночь выли и норовили пробраться к мJртвым. Огонь естественно не зажигаем. Стрелять не можем. Отгоняли по очереди камнями. Темень, хоть глаз коли. Когда рассвело, увидели, что СерJже Кротову, те всJ таки умудрились обглодать лицо. После не большого совета, убитых решили хоронить. Положили всех вместе и завалили камнями. Документы, награды, письма и личные вещи, взяли с собой.

После перевязки, когда уже тронулись в путь, умер Коля Пак.

Вернулись назад. Стали решать как хоронить. Разбирать общую могилу или положить рядом. Дорешались до того, что подрались.

Слава богу, до крови не дошло. Обстановка в отряде напряжJнная.

Каждый знает, что его ждJт, если нас не найдут. Решили так, отходим от могилы километра на два, и становимся лагерем, на сутки. Всем нужен отдых.