Елена Щапова-де Карли - САЛЬВАДОР ДАЛИ ХОТЕЛ, ЧТОБЫ Я СТАЛА ЕГО МОДЕЛЬЮ

Потом, как курица крыльями, начал махать руками перед ошарашенной продавщицей и приговаривать: «Ко-ко-ко! Ко-ко-ко!» Получив наконец после вмешательства Иры Бахчанян продукты, Суслов, выросший на советских военных фильмах, все никак не мог утихнуть: «Мамка, сме-тан-ка! Вот дура!»

У меня с собой был маленький чемоданчик с фотографиями и вечерними платьями. Я думала, что праздник жизни, который у меня был в Союзе, продолжится и на Западе; для будущих приемов у меня были припасены даже золотистые туфельки. Но на этих шпильках мне пришлось ковылять в поисках более дешевой гостиницы. В Вене в то время существовали Толстовский фонд и еврейский фонд «Хиас», который занимался отправкой репатриантов в Израиль. В «Хиасе» на вопрос: «А вы евреи?» мы честно ответили: «Нет». Чиновники устроили нам громкий скандал: «Какое право вы, русские, имели выезжать по еврейской визе? Вон отсюда!» и выставили нас в Толстовский фонд, где нам выдали ничтожную сумму денег и поселили в дешевой гостинице. Хозяйка, быстро сообразив, что денег у нас нет, вскоре из отеля выгнала. Лимонов, перетаскивая вещи в ночлежку, все причитал: «Вот если бы твой папа здесь появился, они бы как миленькие нас тут терпели!»

– А почему в Вене должны были бояться вашего отца?

– Мой папа, Сергей Козлов, сразу же после войны был назначен комендантом Вены. Кстати, особняк, который он тогда занимал, был на соседней с гостиницей улице, Мария-штрассе. Судьба отца удивительна. Очень способному студенту в институте полностью переписали биографию, вычеркнув отца-белогвардейца, дворянское происхождение и приписав рабоче-крестьянские корни.

Папа был не только кадровым военным в органах, но и ученым-изобретателем: связь с разведчиками в Германии в войну осуществлялась благодаря его открытиям. Именно отец изобрел первые подслушивающие устройства, столь необходимые в разведке. Когда немцы подходили к Москве, мама жгла в печке все фотографии, где он снят со Сталиным. И не зря! Фашисты, прекрасно осведомленные о его открытиях, объявили огромную награду за голову полковника КГБ. Однажды отцу пришлось даже прятаться от фрицев в болоте и несколько часов дышать через трубочку.

Летом мы жили на даче, единственной из трех, оставленной нашей семье: две стояли рядом, а третья, самая большая, – на другой стороне улицы. На одной из них поселили американского шпиона Пауэрса, чей самолет «У-2» сбили Советы. Отец следил за арестованным агентом, прослушивая его круглосуточно. Позже Пауэрса обменяли на нашего легендарного разведчика Абеля, пойманного в США.

В деревне прекрасно помнили нашу семью и особенно почитали мою бабку, которая до конца жизни была церковной старостой. Довольно часто у нас на даче собирались священники в длинных рясах с огромными крестами на груди. Отцу почему-то такое знакомство легко сходило с рук. Местные бабы называли меня барышней и при встрече целовали руку, томилинские мужики же снимали шапки, кланяясь. Помню, мне категорически запрещалось играть с мальчишками, дружить я могла только с дочкой министра, семья которого жила на одной из наших прежних дач, и с ровесницей – поповной. Однажды я все же юркнула в лаз в нашем огромном саду и сбежала. Когда папа подъехал на лимузине к даче и увидел, как я в компании мальчишек, задрав накрахмаленные юбки, луплю по мячу, жестоко меня высек. Я получила довольно странное воспитание: с одной стороны – верующие бабушки с их требованиями читать молитву на ночь, а с другой – суровый «советский» отец. А еще в детстве я очень много читала. В десять лет, ничего не понимая, прочитала всего Сартра. Помню, лежу на диване с любимой книжкой Ремарка и попиваю… коньяк.

Как ни странно, коньяк покупался именно мне. С детства меня мучила сильнейшая астма. Лечащий врач как-то посоветовал маме: «Ничего страшного не произойдет, если вы для расширения сосудов будете давать девочке по глоточку коньяка». Мне так эти «глоточки» понравились, что я небрежно, чтобы не вызывать подозрений, частенько просила: «Мам, оставь бутылку, а то что-то совсем нечем дышать».

Сама я чувствовала себя гадким утенком и, чтобы хоть как-то скрыть свою невероятную худобу, надевала под школьную форму массу нижних крахмальных юбок и натягивала сразу несколько пар чулок. Мальчишки, увидев меня с очередной книжкой под мышкой, дразнили: «На тебе никто не женится!» В моей школе училась генеральская дочка Катя Гриднева, затравленная одноклассниками чистюля из хорошей семьи. Однажды мальчишки затащили ее в туалет и устроили экзекуцию. Из туалета Катя вылетела мокрая как мышь, шепнув с ужасом: «Следующей будешь ты!» Я почему-то не испугалась и приготовилась к бою. Припертая к стенке туалета, вцепилась руками в дверной косяк и стала бить ногами обидчиков. От моего неожиданно яростного сопротивления они попадали на пол, и я, как победитель, макнула их головами в полный мутной воды умывальник. Присланные ко мне на следующий день парламентарии торжественно объявили: «Козлик, отныне ты вождь всей местной шпаны!» Высокую должность я гордо отвергла, но строго приказала: «Катьку не бить!» С тех пор стала дикой заводилой и вела себя отвратительно. Папа, специально нацепив кортик и в погонах, не однажды приходил на педсовет, где меня грозились отчислить, но каждый раз, смилостивившись, оставляли – «только ради отца».

В шестнадцать лет я бесстрашно резанула себе вены опасной бритвой, не найдя ответа на банальный вопрос: для чего живу. Но проведя два дня в сумасшедшем доме, решила больше этого не делать. Тем более что пришла пора романов…

Невинности я лишилась лет в семнадцать… по необходимости. Подслушав как-то беседу врача с мамой («Знаете, если Лена станет женщиной, приступы астмы могут прекратиться»), я продумала план «лечения». Как только родители собрались на дачу, вызвала ухажера. Когда я в мамином невероятно прозрачном пеньюаре открыла ему дверь, он застыл на пороге, парализованный от страха. Долго пришлось приводить в чувство «любовника», отпаивая его припасенным на всякий случай коньяком. «Ну давай быстрее! – торопила я окаменевшего ухажера. – Скоро родители придут!»

– Вы очень рано вышли замуж, чуть ли не в восемнадцать лет. Кто был вашим первым мужем?

Виктор Щапов, известный художник-график Он был старше меня на 25 лет и дружил с моей старшей сестрой, так что знал меня, можно сказать, с пеленок. Однажды, усадив меня, четырехлетнюю, к себе на колени, пошутил: «Вот на Ленке я и женюсь!» Так и произошло. Мы с ним встретились, когда я уже работала у Славы Зайцева. Меня, 16-летнюю худющую длинноногую девчонку, Слава случайно заметил в метро и пригласил во Всесоюзный дом моделей. Витя через знакомых девушек-моделей постоянно зазывал меня к себе в мастерскую, но я каждый раз отказывалась – спешила домой. Родители были в шоке от того, что их дочь работает манекенщицей: мама, плача, каждый вечер выходила меня встречать, боясь за мою нравственность. Однажды девчонки, уболтав меня, все же затащили к себе. После чаепития как бы невзначай заметили: «Сейчас за нами заедут мальчики, но тебя, если хочешь, можем подбросить до дома». У подъезда нас ждал роскошный «Шевроле» известного на всю Москву французского журналиста Люсьена Но, работавшего в «Пари матч». Он был знаменит коллекцией немыслимых замшевых пиджаков, вызывавшей зависть у всех, включая Андрона Кончаловского. (Впоследствии Люсьен стал мужем красавицы Лили, которую у него увел Марк Бернес.) Рядом с Люсьеном сидел Костя, сын маршала Тимошенко. Мы с девчонками набились в машину и поехали. По дороге Костя в зеркальце непрерывно посылал мне призывные взгляды. Вдруг замечаю, машина проезжает мой дом и мчится куда-то дальше. Я начинаю кричать: «Остановите машину!» и рвусь выскочить на ходу. Меня все хором стали уговаривать: «Козлик, ну что ты? Сейчас заедем на минуточку к приятелю и потом отвезем тебя!» Автомобиль затормозил у дома на Садовом кольце, где раньше был знаменитый магазин «Людмила». Как позже выяснилось, там и жил Щапов. В огромной квартире, где оказалась масса народу, было не протолкнуться. Меня подвели к маленькому лысенькому человечку, сидевшему за мольбертом. Он кивнул головой в знак приветствия и даже не обернулся в мою сторону. Я возмутилась: «Что это за безобразие!» и про себя даже обиделась – так настаивал на визите, а теперь и не смотрит! Но это был коварно продуманный ход опытного ловеласа: организовать «похищение», сделав при этом вид, что совершенно ни при чем. Однако прекрасно разработанный план Щапова внезапно рухнул: у нас с Костей с этого вечера закрутился невероятный платонический роман. Мы веселой компанией лихачили по ночной Москве на шикарных иномарках, часто с нами проводил время племянник Микояна Ваня. Помню, как сильно напившийся Костя облил шампанским мою дорогую шубу, открывая на ходу бутылку. Все разрушила моя мама. Узнав о наших отношениях, она предупредила Костю: «Если вы не прекратите свои ухаживания, я позвоню вашей жене!» Масла в огонь подливал Щапов. Он ходил к нам домой и все ныл: «Уж эти мне старые мужчины! Им лишь бы молоденьким девочкам кружить головы! Безобразие!» (При этом сам был старше Кости.) В результате мама исполнила свое жестокое обещание – позвонила-таки Костиной жене. Она прекрасно знала Нелю, дочку маршала Чуйкова, а тот, как и маршал Тимошенко, дружил с моим отцом.