В борьбе с большевизмом - Павел Рафаилович Бермондт-Авалов
Весьма характерно и доказательно, как далеко зашло разочарование в «союзниках»: была перемена ориентации столь преданного Антанте П.Н. Милюкова, который открыто признал необходимость для антибольшевистских кругов искать сближения с Германией.
Противники германской оккупации Малороссии, главным образом крестьяне, указывали обыкновенно на массовые закупки и реквизиции продуктов продовольствия германскими военными властями, но дальнейший ход событий показал, что это было лишь требованием общей обстановки и избежать таковых не могли ни петлюровцы, ни большевики, ни, наконец, добровольцы. Разница же производства этих реквизиций была потом оценена крестьянством, и не в пользу последующих властелинов этого богатого края.
Обвинять германцев в реквизициях пищевых продуктов нельзя; надо вспомнить о том граничащим с голодом продовольственным кризисом, который был тогда у них, продолжавших еще отчаянную борьбу на Западном фронте. Последующее хозяйничание представителей Антанты в занятых генералом Деникиным областях далеко превзошло приемы германской оккупации, а ведь одни были – нуждающиеся враги, а другие – спекулирующие «союзники».
Не вина также Германии, что ей не удалось покончить с коммунизмом в России, ибо конец войны, отречение императора Вильгельма II, революция, «советизация» германских войск в Малороссии заставили их уйти, оставив поневоле население бандам Петлюры и большевиков.
Если же краткое пребывание германцев в Малороссии и наличие установленного ими порядка и законности не было использовано для борьбы против большевиков, то причиной этому был сам гетман, который в былое время прекрасно командовал лейб-гвардии Конным Его Величества полком, 1-й гвардейской кавалерийской дивизией и, наконец, 37-м армейским пехотным корпусом, но был совершенно не подготовлен для созидательной, государственного размера работы во вновь образованной Украине. Не сумел также бывший гетман подобрать себе соответствующих сотрудников и окружил себя неработоспособными людьми, в политическом же отношении людьми неверными. Все они пользы для общего дела не принесли, но, создав около гетмана атмосферу интриги и сплетен, напротив, губили всякое живое начинание. При таких обстоятельствах, конечно, и германцы были не в состоянии организовать что-либо солидное в Малороссии, могущее существовать самостоятельно, не опираясь на чужеземные штыки. Однако германцы, вынужденно покидая Малороссию, как мной было указано выше, предоставили возможность уехать из Киева в Германию всем желающим и таким образом спасли тысячи русских от преступных рук петлюровцев и большевиков.
Совершенно иначе, приблизительно в то же время и при аналогичных событиях вели себя «союзники». Одним из первых уроков союзнической поддержки был инцидент в Одессе, когда, после многих обещаний гетману Скоропадскому, а потом и Петлюре, «союзники» наконец высадились там и вскоре убедили местное население, что это уже только французы, а не германцы. Выступив, после долгих колебаний, с русскими добровольцами из Одессы, они в 40 верстах от города, под Колосовом, потерпели поражение от большевистских, повстанческих банд и бежали, оставив врагу свои танки и артиллерию. Погрузившись затем незамедлительно в Одессе на суда, они уехали в Константинополь, оставив на произвол судьбы доверившихся им добровольцев. Часть последних погибла, сдавшись на милость победителя, часть бежала в Румынию.
Эти действия определили вполне точно и дальнейшее поведение «союзников» в течение всего периода борьбы с большевиками на всех фронтах добровольческих армий, действовавших при их поддержке. Совершенно так же они поступили с генералом Деникиным, адмиралом Колчаком и генералами Юденичем, Миллером и Врангелем, отличаясь от первого случая в Одессе лишь размером масштаба и сроком времени. Действительная помощь «союзниками», конечно, могла бы быть оказана, и это был священный долг их, выполнив который, они сохранили бы Pocсию навсегда дружественной. Им не пришлось бы теперь дрожать перед грядущей расплатой. Однако тогда они, ослепленные победой и руководимые Англией, желавшей расчленения России, лишь поддерживали состояние Гражданской войны, одновременно эксплуатируя и разоряя богатейшие области нашей Родины, занятые геройскими усилиями добровольцев.
Особенно ярко выразилась эта политика Антанты на Северо-Западном фронте, где осуществляли ее сами вдохновители англичане, которые поддерживали генерала Юденича до тех пор, пока его армия была нужна им как защитница границ Эстонии, этой новой республики, созданной на оторванном жизненном куске Российской империи. Я остановлюсь на этих действиях англичан более подробно, когда перейду к описанию событий, имевших место в Прибалтике, явившейся также базисом и для моей Западной русско-немецкой добровольческой армии. Тогда же в Киеве, находясь беспрестанно в курсе всего происходящего, я все более и более убеждался в правильности моего решения опереться в борьбе с большевизмом на германцев, а потому, не без внутреннего удовлетворения, отдался воле судьбы, которая перекидывала меня с родной земли на территорию бывшего врага, а ныне товарища по несчастью и по борьбе за спасение своих отечеств.
Во время моего пребывания в Киеве я познакомился с ротмистром 16-го гусарского Иркутского полка Алек. Конст. Гершельманом и обер-лейтенантом фон Гаммерштейном, которые были командированы штабом Северной армии, формировавшейся в Пскове, для установления связи с южными добровольческими армиями. От них я узнал, что на севере, вблизи Петербурга, германцы также приступили к совместной работе с русскими монархистами и намерены в ближайшее время свергнуть общими усилиями большевистскую власть.
Затем, уже в конце октября, я столкнулся с группой лиц из членов Государственной думы Г.М. Дерюгина, Н.Н. Лавриновского, А.П. Горскина, сенатора Туган-Барановского и Ветчинкина. Они называли себя Советом обороны Северо-Западной области и проявляли с внешней стороны большую деятельность, но на самом деле мало подвигались вперед и постоянно сбивались с намеченного пути. Иногда они принимали живейшее участие в событиях местного характера и как бы забывали о своих прямых обязанностях, иногда же снова возвращались к ним и лихорадочно суетились, стараясь наверстать потерянное время. Они часто бывали в Киевском вербовочном бюро Южной армии, где просили добровольцев, которых больше устраивает север, отправляться в части Северной армии. Согласно их просьбе были мною отправлены в Псков: Волынский стрелковый добровольческий полк под командой Генерального штаба полковника Ветренко и Ярославский пехотный полк.
Тогда же мне стало известным, что Совет обороны ездил в гор. Харьков, где просил генерала графа Келлера принять командование Северной армией и стать во главе всего монархического движения на северо-западе.
Генерал граф Келлер согласился на это предложение и выехал в Киев, чтобы там сформировать себе штаб и получить необходимые бумаги для проезда в Псков. Однако неожиданные события изменили все планы, и граф Келлер, будучи арестован, после падения Киева погиб от преступных рук петлюровцев.
Формирование русской добровольческой армии в Пскове меня сильно интересовало, и я имел еще тогда намерение просить генерала графа Келлера взять меня с собой, чтобы там, в непосредственной близости от столицы, продолжать свою работу в деле восстановления законного порядка в России.
По прибытии в Германию, где нас всех поместили в лагерь Зальцведель, я не потерял надежды продолжать и в новой обстановке свою деятельность, тем более что назревавшие мировые события ясно указывали на необходимость нам,
